Кирасир. Двуглавый Орел против турецких стервятников - Василий Панфилов

Потёмкин спорить не стал, но быстро подал сигналы остальным членам отряда – прикрывать Наследника. Уровень конфедератов как бойцов был достаточно высок, но в отряде Павла по вполне понятным причинам собрались только бойцы высочайшего класса.

Нельзя сказать, чтобы подростку не грозила опасность, сабельный бой – штука непредсказуемая, и одна маленькая оплошность может стоить жизни. Недовернул руку, слишком сильно подал коленом коня, попалась сусличья нора под копыта…

Битва быстро приняла индивидуальный характер – на первый взгляд. В реальности русские воины скорее играли с поляками, весьма умело выстроившись в грамотный боевой порядок, выглядевший хаотичным только на первый взгляд.

– Дзанг! – И Григорий Потёмкин ленивым движением отбивает карабеллу седоусого поляка с красным от длительного употребления алкоголя лицом и носом с характерными прожилками.

– Пся крев! – визгливо орёт тот и начинает размахивать клинком с удвоенной энергией. Мастерство присутствует и техника у ляха отменная, но… свою роль играет многолетнее пьянство шляхтича, и Потёмкин со скучающим выражением лица отмахивается ещё раз – один из лучших клинков гвардии всё-таки, после чего следует неуловимое движение кистью и голова усача катится под копыта коней.

Тимоня со «своим» противником решил поиграть…

– Пан Мелкий Хрен! – глумливо заорал он. – Я недавно от твоей жены, утешал заранее!

Грубо? Да, но с поляками такие вот перебранки почему-то были едва ли не нормой – два родственных народа накопили слишком много обид и взаимных претензий.

– Лайдак! – хрипло отвечал поляк, свирепея на глазах. – Тимоня мог даже обычные слова сказать таким глумливым тоном, что получалось настоящее оскорбление. – Пёсий сын, хлоп! В хлеву родился…

– Дзанг! – умело отбил лях выпад денщика попаданца и сам попытался достать Тимоню, но тот откачнулся корпусом, пропуская саблю шляхтича. Затем кони слегка разошлись и продолжился диалог…

– В хлеву родился, на подстилке соломенной…

– Иисус наш тоже в яслях родился, – со смешком парировал русич, – как и я.

– Хлоп!

– Был хлоп, а ныне – дворянин русский, да с поместьем! Саблей своё у судьбы отбил, а не от мамки шлюховатой получил «За особые услуги» магнату.

– Пёс! – Вряд ли Тимоня попал «в точку», но всё-таки задел противника, и тот подал коня вперёд, переводя длинный, почти «шахматный» поединок в смертельный короткий «клинч».

– Дзанг-дзанг-дзанг! Пёс… Курва… – и шляхтич сполз с седла.

Игорю достался предводитель отряда – мужчина лет тридцати с жёстким лицом профессионального воина.

– Я из семьи Потоцких, – высокомерно представился он.

– Грифич, – равнодушно-вежливо ответил попаданец. Лицо поляка моментально покрылось испариной – слава лучшего бойца Европы заставляла опасаться… Но Потоцкий быстро собрался и начал азартно наседать на Вольгаста – что-что, а трусами представители польской шляхты бывали редко.

– Хха! – Лях сделал выпад, вытянувшись всем корпусом и…

– Аа! – с ужасом закричал, глядя на отрубленную руку.

– Вжих! – И переносицу Потоцкого прочертила кровавая полоса. Готов.

Матеушу из мазурской шляхты, прибившемуся к Померанскому года три как, особенно повезло – «Волк» встретил старого недруга семьи и рубился с особенным ожесточением.

– Иуда! – выплюнул немолодой поджарый поляк с длинными роскошными усами в лицо молоденькому Матеушу.

– Тебе ли о том говорить, пан Збышек.

– Нна! Дзанг-дзанг-дзанг! – И снова лошади идут по кругу, а противники ожидают удачного момента для атаки и ведут беседу…

– Твоя семья у моей поместье отняла, а Иуда – я? Бога побойся, пан Збышек.

– То наши дела, шляхетские, а вот почему ты против Ржечи Посполитой пошёл, предатель?!

– Ой ли? А не ты ли вместе со шведами страну грабил? А я, пан Збышек, в сём похабсте не участвовал… А я ведь не поляк, а мазур.

– Пёс! – И лях выхватывает пистолет.

– Нна! Иго-го!

– Бах!

Матеуш, пришпорив своего коня и оказавшись на расстоянии сабельного удара, «сбивает» прицел.

– Нна! – И Збышек падает, разрубленный до середины груди. Сам мазур держится на плечо.

– Зараза! Зацепил всё-таки!

– Серьёзно? – встревоженно спросил Рюген.

– Нет, княже – по краю, просто мясо пуля выдрала, болеть теперь недели две будет.

Поединок Потёмкина прошёл быстро и буднично – рослый гвардеец, вооружённый к тому же кирасирским палашом, незамысловато отбил тяжёлую, но достаточно короткую саблю и сделал выпад, пронзая тому горло. Григорий по сути даже ничем не рисковал в поединке – разница в длине клинков и рук было уж очень велика.

Примерно так же обстояли дела у остальных членов отряда. Исключением был разве что Павел, рубившийся с самозабвенным азартом.

– На! На! – выкрикивал тот при каждом замахе, наседая на крепыша средних лет с обречённо-злым лицом. Но несмотря на юный возраст, разница в классе была очень велика. Поляк отмахивался очень умело, но это было умение опытного рубаки-кавалериста, а техники именно поединщика ему не хватало.

– Вжих! – И рука ляха закровоточила, Павел зацепил ему предплечье кончиком гибкого клинка. Получив ранение, враг собрался, сжав тонкие губы в полоску и прищурив серые глаза, начал отбиваться сосредоточенно. Вот…

– Дзанг! – Лях уловил момент и попытался атаковать цесаревича. Тот умело уклонился, заплёл вражескую саблю своей и прочертил на лице у поляка кровоточащую полосу.

– Эх, – с досадой проговорил подъехавший к князю Тимоня, – силёнок не хватило парню, так бы выбил у шляхтича клинок.

– Понятное дело, – согласился Игорь, не отрывая немигающих глаз от поединка, – новик ещё, а супротивник у него хоть и не блещет мастерством, но эвон какой… квадратный.

Поляк тем временем начал то ли слабеть от потери крови, то ли просто запыхался. По крайней мере, движения его замедлились, а дыхание стало тяжёлым. Павел провёл несколько пробных атак, не доводя их до конца, а затем резко тронул коня шпорами, от чего тот подался вперёд, толкая грудью коня крепыша-поляка.

– Сейчас! – негромко сказал Рюген, и Павел как будто услышал Наставника, привстал в седле и чуточку картинным движением смахнул голову ляха с плеч.

– Как я его, а?! – возбуждённо спросил подросток у телохранителей, уже покончившими со «своими» конфедератами.

– Недурственно, – оценил Потёмкин на правах временного командира, – горячился сперва, но для первого боя – отменно.

Павел расцвёл – и никаких переживаний о первом собственноручно убитом у него не было. Только гордость!

* * *

Своего подопечного Померанский «обкатывал» под усиленной охраной (обычно не слишком заметной) в разных ситуациях. Прежде всего – воспитать в цесаревиче воинский дух, привить умение смотреть в лицо опасностям. Затем – сделать его «родным» для вояк. Для этого Игорь отправлял его в «командировки» в самые разные полки – так, чтобы была хотя бы видимость какой-то опасности – пули там посвистывают, орудия бу́хают…