Сны Флобера - Александр Белых

Их океанский лайнер оказался под прицелом военных кораблей, теснившихся на приколе у причала. Кое‑кто достал дозиметры для измерения радиации. Марико мысленно записывала впечатления (точь — в-точь повторяющие записи других пассажиров) в свой дневник, специально купленный для этой поездки. Вскоре в её дневнике появятся записи куда более любопытные, которые в одночасье превратят эту вполне заурядную даму в литературный персонаж.

Так живёт человек, живёт себе со своим тайным ничтожеством, тщательно скрываемым от других, и вдруг удостаивается сомнительного пера — в лучшем случае сочинителя, а в худшем — какого‑нибудь штатного переводчика, выпускника азиатского факультета, из донесений которого рождаются «романы» в особом отделе тайной полиции.

В один из дней, когда туристы были свободны от экскурсий, Марико одна путешествовала по городу — сначала пешком, потом на трамвае. Желание сесть в трамвай было совершенно немотивированным. Она сама бы не смогла объяснить, почему поехала на этом старинном виде транспорта, который напомнил ей о далёком детстве в Киото. На таких трамвайчиках они ездили на озеро Бива. Скорее всего, её подхватила толпа пассажиров. Они показались ей развязными и грубыми. И всё же какой‑то мужчина уступил ей место. Его лицо было красным, глаза — голубыми, на лице росла рыжая щетина. «Похож на свинью», — отметила иностранка. Если внешнее впечатление было неприятным, то последовавшие действия её поразили еще больше. И хотя она не собиралась далеко ехать — две — три остановки, ей пришлось присесть у окна. Марико поблагодарила его по — русски.

— «Спасибо» по — русски означает «спаси Бог», — сказал мужчина, но Марико ничего не поняла.

От него пахло потом, по вискам стекали капли. Сидя на жёстком сиденье, она поклонилась несколько раз в пояс. От смущения и духоты ей хотелось поскорее выйти наружу. Вдруг трамвай дёрнулся, и по инерции Марико поклонилась ещё раз. В тот же миг послышался визг автомобильных шин, пассажиры ухнули в один голос, стали выглядывать в окна. Марико испугалась с опозданием. Как ни старалась она сидеть незаметно, как мышка, всё же на неё обращали внимание. Среди пассажиров она заметила несколько человек с восточными лицами. Девушка и юноша плотно прижались друг к другу. Эта вольность в общественном месте, непозволительная в токийском метро, вызвала в ней чувство умиления. Марико осмелела. То, что она села в общественный транспорт, одна, без сопровождения, можно было назвать геройством.

Неожиданно взглянув на свой поступок со стороны, госпожа Исида возгордилась собственной отвагой и, когда трамвай остановился, безбоязненно вышла на остановке напротив технического университета. Она вспомнила, что хотела отправить из Владивостока открытку подруге в Токио. На судне переводчик объяснил ей, как это сделать. Для пассажиров были приготовлены открытки с видами города и наклеены марки, осталось только найти синий почтовый ящик, чтобы сбросить открытку. Её праздная прогулка обрела деловую целенаправленность.

Марико вошла во дворик католического храма, окружённого старинными орудиями, снятыми с крейсеров Первой мировой войны. Медная ручка на одном из них, отшлифованная частыми прикосновениями посетителей, ярко горела на солнце. Марико положила ладонь и тотчас ощутила её холод. Она убрала руку, и свет вспыхнул вновь. Всё потемнело. И так же, как на корабле, ей навстречу вышел все тот же нагой мальчик. Марико хотела повторить вопрос, где же он найдёт Бога и почему идёт нагой, но не смогла разомкнуть уста. К её удивлению, она услышала ответ. Это был обрывок его фразы: «Он там, где нет Его творений…» В этот момент две вороны, увидев кошку на дереве, подняли крик над своим гнездом.

Марико поспешила уйти прочь отсюда, обошла вокруг костёла, оказалась у фуникулёра. «Что за странные видения?» — тревожно подумала она. В Токио, где не имела ни минуты свободного времени, все мысли мадам Исиды были заняты исключительно бизнесом. Она просыпалась рано, ложилась спать поздно, сразу засыпала, словно проваливалась в бездну, и никаких снов, одна чернота. По возвращении домой она решила посетить психоаналитика.

Красный вагончик медленно поднимался по склону горы. На солнце ослепительно сияли рельсы, являя образец пересекающихся в бесконечном пространстве двух параллельных линий. Марико опустила голову и вошла в тень. Она подумала, что хорошо бы посмотреть ещё раз на город сверху. На входе в помещение фуникулёра она столкнулась с молодым человеком в синей футболке с вышитой золотом надписью «GUCCI» и в белых шортах. Он любезно придержал дверь, пропустив её вперёд. Эта галантность, ни разу не подмеченная Марико за японскими мужчинами, показалась ей чрезмерной и в то же время тронула её сердце.

Она раскланялась в благодарности, уронила на пол шляпу, смутилась, рассмеялась, затем спросила что‑то про билет. Её проводили в вагон. Вагоновожатая, поприветствовав немногочисленных пассажиров, почему‑то отказалась взять за проезд у иностранки, которая протянула горсть сияющих монет. Это удивило Марико. Ещё больше она удивилась, когда тот же молодой человек обратился к ней по — японски. Впрочем, внешне это напоминало испуг. Его вопросы были похожи на полицейский допрос: откуда, куда, как долго, какова цель? И уж после этого он спросил, как зовут её, затем представился сам.

— Орэсуто — сан? — переспросила мадам Исида.

В дальнейшем разговор шёл на ломаном японском языке. Обычная экскурсионная болтовня. Марико вспомнила о своей открытке. Выйдя из вагона, они отправились на поиски почтового ящика, который обнаружили в районе бывшего особняка Андрея Корсакова. Его великолепный дом, теперь уже снесённый, был известен знаменательным событием: там 15 июля 1874 года французские и немецкие розенкрейцеры Сиен Тилгаст, Иан Рем, Герман Тамп и другие адепты провели ритуал посвящения города в магический ранг.

После этого Исида и Орест спустились на центральную улицу мимо драматического театра. Орест проводил даму до корабля. В этом городе скоро плюнуть будет некуда: всюду станут бродить персонажи и сочинители. На прощание мадам Исида решила отблагодарить его деньгами, как фокусник, вынула десятитысячную йеновую бумажку с изображением знаменитого писателя. Орест отнекивался, отбивался, раздираемый противоречиями — брать или не брать, но в конце концов мадам Исида, очарованная молодым человеком, сказала, что эти деньги ему пригодятся в дороге, когда он поедет к ней в гости в Токио, а также она пригласила его завтра на прощальный банкет. На том, обоюдосчастливые, они расстались…

* * *

— Как же вы разговаривали, на пальцах? — спрашивала Марго. — Ты же не умеешь! Ты же двоишник у меня!

— Я двоишник не потому, что не знаю, а потому что эта старая особистка точит зуб на меня. Я как‑то заикнулся, что пора кончать с коммунистической идеологией на занятиях по грамматике, вот поэтому она создаёт прецеденты против меня… — леиво защищался Орест.

— Ну, ты дурачок! Тебя ведь могут отчислить! — возмутилась она, подумав при этом: «И к лучшему, подальше от греха». — И какова она, эта мадам, старая?

— Ничего, мадам Исида милая женщина.

— Деньги дала, это хорошо. И что ты собираешься делать с ними?