Черная луна Мессалины - Мария Спасская

– Это сегодня он Александр Македонский, – подхватил маленький бритый человечек в линялом восточном халате, прибитый толпой к приятелям, – а вчера наш император разъезжал здесь на разубранном коне, в венке из дубовых листьев, с маленьким щитом, с мечом и в золототканом плаще! Вот была красотища!

– Люди говорят, что Калигула выдумал этот мост в подражание Ксерксу, – проявил осведомленность бородач. – Еще мой дед рассказывал, что персидский царь вызвал небывалый восторг народа, перегородив кораблями куда более узкий Геллеспонт.

– Да нет, наш император, должно быть, видом исполинского сооружения хочет устрашить германцев, которым мы грозим войной, – выдвинул предположение обладатель зеленой шапки.

– А я вот слышал, что Тиберию астролог как-то предсказал, будто Калигула скорее на конях проскачет через Байский залив, чем будет императором! Вот Гай Цезарь и старается доказать, что может через залив проскакать, раз сумел стать императором.

– А конь у него хорош! Сбруя из жемчуга и изумрудов так и играет на солнце!

– Калигула для этого коня, по имени Быстроногий, ничего не жалеет! Построил целый дворец из мрамора рядом со своими покоями, рабов прислуживать скотине приставил и собирает знать на пиры от имени коня! Говорят, император даже подумывает назначить Быстроногого консулом.

– Чего же не стать Быстроногому консулом! – разобиделся вдруг бородач. – На наши денежки конь императорский жирует! Налоги через центурионов цезарь взымает с каждой купленной вещи, с каждого съеденного куска и выпитого глотка, чтобы его коню хорошо жилось! Я носильщик, по десять часов в сутки таскаю тюки в порту, так восьмую часть дневного заработка отдаю в императорскую казну!

– Да разве? Я что-то не слышал о таком порядке! – забеспокоился человечек в халате.

– Об этом объявлено было устно, – пустился в пояснения кудрявый толстяк. – Калигула специально не вывешивает вновь изданные законы на видных местах, а если и вывесит где-нибудь свой указ, так выберет такое место, чтобы никто не увидел. Это он делает специально для того, чтобы такие, как ты, по незнанию допустили нарушения, и тебя бы за это в тюрьму! Ну и император у нас! Кровопийца! Которую неделю народ голодает! Зерно не на чем возить! Все корабли под мост забрали!

– Ты язык-то придержи, а то за оскорбление величества недолго угодить за решетку, – пихнул друга локтем смуглый бородач. – В тюрьме теперь несладко! Нынче мясо, которым откармливают диких зверей для зрелищ, изрядно вздорожало, так император сам, лично, наведывается в темницы и, не разбирая, кто в чем виноват, велит забирать всех, от мала до велика, и пускать на корм зверью.

После особо удачного поворота коня цезаря и следовавшего за ним кортежа толпа заволновалась, и слова говорящего потонули в громком крике восторга. На противоположной стороне Тибра ажиотаж был не так заметен. Благородные господа, следовавшие в лектиках по своим делам, останавливали размеренный ход рабов и, придерживая занавеску, бросали заинтересованные взгляды на красующегося Калигулу, воображавшего себя великим Александром. После чего продолжали прерванный путь.

В одних из таких носилок сидела Мессалина. Насладившись грандиозным зрелищем, она опустила кисею и откинулась на подушки, велев рабам следовать дальше. Нужно было торопиться, чтобы успеть подготовиться к вечеру. Для пополнения казны император устроил на Палатине лупанар. В бесчисленных комнатах, обставленных с блеском и роскошью, достойными дворца, предлагали себя замужние матроны и свободнорожденные юноши.

Для привлечения клиентов по рынкам и базиликам были разосланы глашатаи, оповещающие римских граждан, чтобы стар и млад шел искать наслаждений. На входе посетителям предоставлялись деньги под проценты, и специально поставленные для этого слуги записывали имена тех, кто умножает доходы императора. Мессалине затея Калигулы очень даже нравилась, чего нельзя было сказать о сенаторах, чьих жен предлагали для продажи. Это нововведение было последней каплей, которая и решила судьбу Гая Цезаря.

К покушениям Калигула не то чтобы привык, но был готов к ним с самого первого дня своего правления, ибо и сам пришел к власти неправедным путем. При помощи главы преторианских когорт Макрона, пользовавшегося полным доверием императора Тиберия, Гай постепенно изводил венценосного родственника отравой. А когда старик, занедужив, впал в забытье, хотел задушить Тиберия подушкой, да не отважился. Это сделал за Калигулу Макрон, так удачно оказавшийся рядом. Простота, с которой один император сменял на римском престоле другого, не оставляла сомнений и в участи самого Калигулы. Поэтому Гай Цезарь проявлял крайнюю осторожность, избегнув несчетное количество покушений. Но от судьбы не уйдешь, даже если Изида к тебе благосклонна.

В третий день Палатинских игр, учрежденных в память императора Августа, утро выдалось хмурым. Проснувшись, Калигула долго лежал в кровати, разглядывая золоченое изголовье в форме лебединой шеи.

– Цезония, знаешь, какой я видел сон? – Голос Гая дрогнул. – Снилось мне, будто стою я на небе возле трона Юпитера, и бог, толкнув меня большим пальцем правой ноги, низвергает на землю.

– Это ничего не значит, – мягко возразила жена, гладя императора по редким волосам, щекам и шее, покрытой серой щетиной. – Это сон. Всего лишь сон.

Скинув оцепенение, Калигула выбрался из постели, оставив супругу нежиться на мягких подушках, принял ванну с благовонными маслами, надел расшитый жемчугом белоснежный хитон и отправился в храм Юпитера, посвященный ему самому, Цезарю благому и величайшему. Здесь императора снова ждала неприятность. Принося в жертву своему блистающему в лучах солнца божеству нежную птицу фламинго, он забрызгал одежды кровью. После храма императору надлежало отправиться в театр. Стараясь отделаться от мысли, что будет смотреть трагедию, во время которой убит был царь македонян Филипп, Гай Цезарь занял свою ложу и стал следить за разворачивающимся на сцене действом. Недовольно поморщился, глядя, как актер, выбираясь из-под обвала, харкнул на сцену кровью. Вслед за главным героем подставные актеры[24], выбегая на сцену, наперебой показывали свое искусство, и доски в мгновение ока окрасились красным.

После спектакля Калигула колебался, идти ли ему завтракать, ибо еще чувствовал тяжесть в желудке после вчерашней трапезы. Но приближенные так соблазнительно рисовали перед повелителем прелести различных яств, что тот поддался на уговоры. Мессалина видела, как император в окружении свиты вышел из ложи и направился к подземному переходу, ведущему из театра во дворец. Не выпуская из виду Клавдия, чинно шествовавшего рядом с божественным племянником, Мессалина двинулась следом за процессией. Предчувствие чего-то грандиозного томило душу патрицианки.