Великое зло - М. Дж. Роуз

– Не знаю. Если только… это как-то не связано с нами… Я хочу тебе кое-что показать. Пойдем-ка.

– С нами?

Должно быть, он имеет в виду те недели, что они провели вместе в Бликсер Рат. Больше их ничего не связывало. Но там, в Швейцарии, они действительно были соединены так тесно, что это и ужасало ее, и радовало.

Тео кивнул, но не стал объяснять.

– Пойдем, здесь недалеко.

Они шли по берегу почти вплотную к воде, так что Жас боялась промочить обувь. Иногда волна разбивалась о камни, и тогда на лицо попадали брызги. Пахло солью: извечный, не меняющийся запах моря. Так же, должно быть, бродил по этим камням Виктор Гюго, вдыхая соленый воздух. Ее отец часто рассуждал о том, что запахи – связь с прошлым, которое мы не можем увидеть глазами, но можем ощутить другими органами чувств. И то, что казалось навеки утраченным, легко возвращается.

Тео держался на несколько шагов впереди. Он ведь и раньше так ходил, вечно куда-то спеша. Там, в Бликсер Рат. Торопливо, будто боясь опоздать. В тот день он торопился точно так же. Воспоминание внезапно обрушилась на нее, яркое, живое…

Это случилось в середине мая. Да, точно, шестнадцатого числа. Странно, что удалось извлечь из памяти дату, ведь столько лет прошло.

После инцидента с одинаковыми рисунками Жас и Тео были неразлучны. Два месяца их связь становилась все прочнее. Несколько раз девочке снился нарисованный Тео ландшафт. Развалины на острове Джерси. Все те места, что имели для него особое значение.

Да! Вот что это было!

– Так вот почему мне знакомо это место… Оно снилось мне, снилось еще в Бликсер!

– Правильно, – подтвердил Тео. – Это и еще несколько других. Я тебе покажу.

Они шли, пробираясь между скал. Жас как будто заново видела старый-старый сон. Вода, камни, бесплодный берег. Она бывала здесь; Тео шутил, что те свои сны она украла у него. А Малахай радовался, что она нашла выход к коллективному бессознательному.

* * *

В тот майский день она играла на рояле, а когда подняла взгляд от клавиш, рядом стоял Тео и рассматривал ее. Солнце било в окна, освещало комнату. На Тео тоже падали яркие золотые лучи – а потом вдруг его будто бы опутала тьма: весь радостный ласковый свет исчез, словно свинцовая туча спустилась с неба и встала между ними.

– Погуляем? – позвал он.

В предложении не было ничего неожиданного. В свободное время Тео часто приглашал ее побродить по окрестностям. Сначала они шагали с одной скоростью, но потом Тео обнаруживал что-нибудь интересное, и ей приходилось бежать, чтобы поспеть за ним. А он снова уходил вперед. Совсем как сейчас. Он всегда ходил так целеустремленно, будто торопился на важную встречу и не желал опоздать.

Но всякий раз, когда к ним с Жас присоединялись другие дети, походка Тео менялась. Он шагал размеренно, как будто просто бесцельно прогуливаясь. Тогда вылазка превращалась в чинную экскурсию по лесным опушкам и полянам, где росли полевые цветы.

Жас не любила, когда с ними ходил кто-то еще. И тем майским днем с ними никого не было. Только они двое.

Они забрались на поле, которое, как думала Жас, было естественной границей между клиникой и внешним миром. Если пересечь эту границу и оглянуться, то Бликсер Рат становился не виден. Как всегда, Тео рвал по дороге цветы и стебли травы, чтобы потом сплести венки. Обычно он выбирал веточки розмарина, они были гибкие и легко гнулись. В тот день они обнаружили еще и ландыши, и Тео вплел их между веточками розмарина. Водрузил один венок на голову Жас, а второй – на свою.

Поначалу это казалось каким-то странным ритуалом. Но потом Жас привыкла, и с радостью ожидала того момента, когда у нее на голове окажется венок и окутает ее цветочными ароматами.

В тот день аромат был особенно чудесным. Запах маленьких белых колокольчиков давал нежную, но сильную ноту. Отец использовал его при создании своей знаменитой «Белой ночи».

Они пересекли поле, углубились в лес и метров через сто дошли до опушки. Здесь наступал черед того, что Тео называл «второй ритуал». Они вместе собирали камушки, но не все подряд, а только гладкие и круглые: Тео утверждал, что в трещинах и сколах копится негативная энергия. Обычно на это уходило минут пятнадцать. Они сосредоточенно искали, часто молча. Жас это казалось совершенно естественным и не вызывало ни малейшего возражения. Их молчание было сродни музыке.

Когда набиралось две дюжины камней, Тео выкладывал из них круг диаметром в два метра.

Первый раз она спросила зачем.

– А ты разве не знаешь? – удивился он. – Это ведь часть того сновидения.

Нет, ничего такого она не видела, только сам круг. А не то, как его используют.

И он показал ей.

Они уселись внутри, лицом друг к другу. Держа в руке последние три камня, Тео замкнул круг. Приняли «позу лотоса», чему научились в клинике на занятиях медитацией. Начался «третий ритуал». Именно его Жас сильнее всего ждала. И ради него терпела все остальное.

Они начинали с медитации, открывая себя друг для друга, как он называл это. А затем Тео наклонялся вперед и принимался ее целовать.

Жас и раньше целовала людей – в благодарность, при встрече или прощании. Или чтобы подбодрить. Но те первые поцелуи с Тео были чем-то совсем иным.

Каждый был приглашением в мир, где свет мешался с тьмой, а тьма пронизывала свет. Каждый начинался с прикосновения губ к губам – но отзывалось все тело. Каждый отключал мысли, оставляя только ощущения. Его поцелуи будили ту часть природы Жас, которая ждала, дремала и была готова расцвести. От его поцелуев все тело прожигали крошечные искры. Кожа становилась настолько чувствительной, что от прикосновений бросало в дрожь. Его руки, его пальцы… Он был первым мальчиком, коснувшимся ее. До Тео она и не знала, сколько секретов таит ее собственное тело.

В тот майский день она вдыхала запах его одеколона: эвкалипт, мед, корица и дубовый мох, приправленные нотками ландыша и розмарина. В волнах этого причудливого аромата хотелось парить, подняться вверх, стать легкой-легкой, невесомой. Поцелуи лепестков или касания губ – это уже не имело значения. Они одинаково несли вкус меда, свежесть мяты. Насыщали так, как никогда прежде никакая пища. Были драгоценным лакомством, которое она не пробовала никогда прежде. Мягкие и страстные одновременно. Легкие, как аромат ландышей, и густые, как зеленый цвет розмарина. Они были первым откровением и последним.

Обычно Тео брал с собой вино или сигареты с легким наркотиком. Но в тот день он достал из кармана сложенный конверт, открыл его и показал ей, что там внутри. Темный, рыхлый диск с неровными краями походил на высохшую кожу и пах плесенью. Тео отломил маленький кусочек и протянул его Жас. Отломил еще один, для себя, закинул в рот и принялся жевать.

Ей было страшно и любопытно. Хотелось быть рядом с ним, какое бы приключение он ни затеял.