Сними обувь твою - Этель Лилиан Войнич

— И просто сумел понять, а это сумел бы далеко не всякий. Ну, я полагаю, вы с Повисом сами должны устраивать свою жизнь. Но только не думай, пожалуйста, что Фанни тоже страдает от неразделенной любви. Она просто неспособна любить кого-нибудь или что-нибудь, кроме себя, — очень удобное свойство.

— Ты уверена? Если бы и я мог поверить, это освободило бы меня. Я с удовольствием отдал бы ей две трети всего, что у меня есть. Но я не хочу повторять мою ошибку… — Его голос прервался, — Такой я считал маму…

— И ты был прав!

Ее неожиданная ярость заставила его поднять голову .

— Би, неужели ты не можешь простить? Даже теперь?

— Ни теперь, ни потом. Уолтер, ты, может быть, святой — иногда я в этом даже уверена; но я не святая.

— Далеко не святой, дорогая; ты убедилась бы в этом, если бы хоть что-нибудь знала обо мне. Но с тех пор как мама умерла, я, пожалуй, понимаю ее немного лучше, чем ты. Прежде она казалась мне такой же, как тебе.

— А теперь?

— А теперь она для меня — бедная тень, бродящая в преддверии ада и молящая о прощении. Тень женщины, которая была жертвой Афродиты Кипрской.

— А тени ее жертв ты тоже видишь?

Он помолчал, прежде чем ответить.

— Би, а ты уверена, что тени, которые ты видишь, — не порождения твоей собственной обиды?

Она растерянно и удивленно посмотрела на него. Он продолжал, глядя в сторону:

— Я никогда не спрашивал и не пытался догадаться, что ты увидела, перенесла или узнала перед своим замужеством. Я знаю, это было что-то чудовищное, иначе твоя юность не увяла бы в девятнадцать лет. Но что бы это ни было — все уже давно позади, теперь это больше не имеет значения.

— Теперь больше ничто не имеет значения. — По ее лицу пробежала судорога. — Это призрак того, о чем я никогда не расскажу ни тебе, ни кому-нибудь другому. Но он стоял между мной и Бобби; а теперь Бобби умер, и слишком поздно что-нибудь менять.

— Глэдис жива. И настанет день, когда ты поймешь, что любишь Гарри и Дика. И даже Генри.

Несколько минут она сидела неподвижно, глядя в пол, потом встала и вышла из комнаты. Впервые со времен их детства он увидел на ее глазах слезы.

Когда наступили школьные каникулы, Генри привез сыновей в Каргвизиан.

Хотя в глубине души его несколько смущали неудобства жизни на ферме, он готов был примириться со всем. Он не осмеливался даже мечтать, что найдет Беатрису настолько оправившейся, и когда мальчики стали жаловаться на невкусную еду и неудобные постели, чувство безграничной признательности судьбе заставило его отчитать их с неожиданной строгостью.

Дядя Уолтер, сказал он им, да если уж на то пошло, и Повис тоже оказали их семье такую услугу, что они все теперь в неоплатном долгу перед ними.

Несомненно, помещение, которое для них подыскали, — лучшее из тех, какие можно здесь найти, и ворчать — значит быть невоспитанным и неблагодарным.

Гарри и Дик покорились без особых возражений. А потом они обнаружили, что, вдоволь накатавшись верхом по вересковым равнинам и надышавшись соленым воздухом, они способны с жадностью уплетать неаппетитные корнуэллские паштеты и «глазастые» рыбные пироги, а на куче душистого папоротника, покрытого старенькими, но чисто выстиранными одеялами, совсем неплохо спать.

Но их воспитанности предстояло выдержать более тяжкое испытание.

Последние две недели они день и ночь мечтали о катанье на лодке. Для своего возраста оба были неплохими гребцами и все это время блаженно грезили о том, как ловко они будут проводить лодку через бурлящие водовороты, между грозными рифами, а по возвращении в школу скромно рассказывать о своих приключениях восхищенным и сгорающим от зависти приятелям. Теперь они узнали, что катанье на лодке в Каргвизиане означает позорную роль пассажиров.

— Мне очень жаль, — сказал им дядя, — но вам не придется пользоваться лодкой так часто, как я надеялся. У Повиса был сердечный припадок, и доктор пока запретил ему прикасаться к веслам.

— Но, дядя Уолтер. Повис нам не нужен! Мы с Диком умеем управлять лодкой.

— На спокойной реке, а это побережье Корнуэлла. Здесь можно выезжать в море, только хорошо зная все местные течения. Я и сам редко катаюсь один и, разумеется, не могу разрешить вам так рисковать. Я послал бы с вами Повиса, чтобы он вам указывал, как и куда грести, если бы был уверен, что он сам не возьмется за весла.

Он не прибавил вслух: «И если бы я был уверен, что вы будете его слушаться». В прошлом году он разрешил бы им это. Мальчики были хорошо воспитаны и с детства привыкли к послушанию, ко из-за долгой болезни матери требовательность и дисциплина в семье ослабели.

— Значит, мы так и не покатаемся?

— Боюсь, что сегодня нет. Завтра, если удержится ясная погода, я попробую сговориться с кем-нибудь из рыбаков, чтобы он вас покатал. К несчастью, все они сейчас очень заняты. На днях ожидается ход сардин, и когда они появятся, у рыбаков каждая минута будет на счету. Сегодня на заре они разослали по скалам дозорных, и ни одна семья не захочет пожертвовать своей долей улова. Ведь это для них главный источник дохода. Но у старика Полвида несколько сыновей; может быть, он обойдется без одного из них.

На следующее утро Уолтер познакомил своих племянников с грязным уродливым парнем лет восемнадцати. У него было угрюмое перекошенное лицо и отвислая нижняя губа.

— Это Джейбс Полвил. Он покатает вас вдоль утесов, если вам хочется поглядеть на них снизу.

Гарри и Дик, вежливо скрывая свое разочарование, обменялись быстрыми взглядами, благовоспитанно поблагодарили дядю и спустились к морю в сопровождении навязанного им проводника. Но одной поездки оказалось более чем достаточно.

— Дядя, — сказал Гарри на следующее утро, — может быть, теперь, когда мы узнали все опасные места, вы позволите, нам погрести самим? Совсем не весело ездить с этим слабоумным. Он даже не понимает, чего от него хотят.

— И от него воняет! — с дрожью отвращения добавил Дик. — Хуже, чем от лисицы! Дядя Уолтер, в поселке они все такие противные?

— Нет, но одни готовят сети и бочки для лова сардин, а на других нельзя положиться. Я согласен, что Джейбс не особенно привлекателен, но он хорошо знает здешние рифы. И он всегда исполняет то, что ему приказано.

— Не всегда, — сказал Гарри. — Помните, вы сказали ему, что нам можно причалить и сходить в пещеру? Ну а он провел лодку мимо заливчика и. как мы с ним ни бились, не захотел повернуть туда. Мы ему говорили, что сами слышали, как вы позволили, а он знай себе бормочет «не годится» да «не годится» и пучит на нас глаза, словно рыба на песке.

— Какая это была пещера?

— А здесь их много? Я не знал. Она расположена довольно высоко, но мы без труда добрались бы до нее. Подъем совсем легкий.