Честь семьи Лоренцони - Донна Леон

— Около пятидесяти миллионов лир в месяц.

— Как они на это отреагировали? Что сказали? Может, угрожали вам?

Граф презрительно пожал плечами:

— Вы что, не знаете, как это бывает? Слов было сказано много, но если вы имеете в виду угрозы… Нет, они нам не угрожали.

— Почему?

Граф промолчал; пауза затянулась настолько, что Брунетти был вынужден повторить свой вопрос:

— Как вы думаете, почему?

— Я порекомендовал их другому клиенту. Тоже грузоперевозчику.

— Вашему конкуренту?

— Сейчас у нас все конкуренты, — не без иронии заметил граф.

— А другие неприятности были? Может, с наемными рабочими? Может, у кого-то из них были связи с мафией?

Прежде чем граф успел ответить, Маурицио решительно отрезал:

— Нет.

Брунетти наблюдал за лицом графа, и от него не укрылось удивление, отразившееся на его лице, когда он услыхал ответ племянника.

Стараясь не падать духом, Брунетти повторил свой вопрос, на сей раз обращаясь непосредственно к графу:

— Может, вам все-таки было известно о ком-то, кто был как-то связан с мафией?

Граф решительно покачал головой:

— Нет. Нет. И еще раз нет.

Прежде чем Брунетти успел задать следующий вопрос, графиня вдруг прошелестела из своего угла:

— Это был мой мальчик. Я его так любила. — Когда Брунетти повернулся к ней лицом, она снова погрузилась в молчание и принялась перебирать четки.

Граф склонился над женой и нежно коснулся ее щеки. Она никак не отреагировала на его прикосновение; едва ли она вообще сознавала, что он рядом.

— По-моему, все это зашло слишком далеко, — сказал граф, выпрямляясь и выразительно глядя на Брунетти.

Но Брунетти интересовал еще один вопрос, и он не замедлил задать его:

— У вас есть его паспорт?

Граф снова замешкался с ответом, а Маурицио уточнил:

— Чей? Роберто?

Брунетти кивнул.

— Разумеется.

— Он сейчас здесь?

— Да, в его комнате. Я видел его там, когда мы… когда мы там прибирали.

— Вы не могли бы мне его принести?

Маурицио вопросительно посмотрел на графа; тот стоял неподвижно, как статуя, и хранил молчание.

Тогда Маурицио извинился и вышел; в течение добрых трех минут граф и Брунетти слушали монотонное «Аве Мария» графини и стук ударявшихся друг о друга бусинок четок.

Наконец Маурицио вернулся и протянул Брунетти паспорт.

— Может, желаете, чтобы я написал расписку?

Граф отверг его предложение нетерпеливым взмахом руки, и Брунетти сунул паспорт в карман брюк, даже не потрудившись в него заглянуть.

Из угла снова раздался голос графини, на этот раз прозвучавший неожиданно громко:

— Мы все ему отдали, все. Без него моя жизнь утратила всякий смысл, — произнесла она и снова забормотала «Аве Мария» под монотонный стук четок.

— Мне кажется, на сегодня для нее это более чем достаточно, — сказал граф, глядя на жену с нескрываемой болью. Брунетти подумал, что это было первое проявление чувств с его стороны за сегодняшний вечер.

— Да-да, — согласился Брунетти и поспешил к выходу.

— Я провожу вас, — вызвался граф. От Брунетти не укрылось, что Маурицио бросил на дядю многозначительный взгляд, однако тот, похоже, этого не заметил и заторопился к двери, чтобы придержать ее для Брунетти.

— Спасибо, — кивнул тот, обращаясь ко всем присутствующим в комнате, хотя, если честно, он сомневался, что кто-либо из них отдавал себе отчет, что он все еще здесь.

Граф провел его по коридору и распахнул входную дверь.

— Может, вы еще что-нибудь вспомнили, ваше сиятельство? Любая информация нам поможет.

— Нет. Нам уже ничего не поможет, — пробормотал граф, обращаясь скорее к самому себе.

— Если вы все же что-нибудь вспомните, будьте добры, позвоните мне, ладно?

— Не о чем тут больше вспоминать, — отрезал граф и захлопнул дверь, прежде чем Брунетти успел еще что-нибудь сказать.

Брунетти приступил к изучению паспорта Роберто Лоренцони только вечером, после ужина. Первое, что ему бросилось в глаза, была его толщина; в конце был вклеен дополнительный лист, сложенный гармошкой. Брунетти развернул его (лист оказался чуть ли не в руку длиной) и принялся изучать многочисленные визы. Перевернув лист, он увидел еще несколько штампов. Брунетти свернул лист и открыл паспорт на первой странице.

Документ был выдан шесть лет назад и ежегодно продлевался вплоть до исчезновения его хозяина. В паспорте были также указаны дата рождения Роберто, его рост, вес и адрес. Брунетти начал листать паспорт; естественно, визы стран — членов ЕС отсутствовали, но зато не было недостатка в других: США, Мексика, Колумбия, Аргентина. Далее в хронологическом порядке: Польша, Болгария и Румыния. Но потом хронологический порядок нарушался; создавалось впечатление, будто таможенные службы просто ставили штампы на первой попавшейся странице.

Брунетти сходил на кухню за бумагой и ручкой, а потом начал составлять список поездок Роберто, стараясь по возможности придерживаться хронологии. Через пятнадцать минут он исписал два листа: получилось две колонки с датами и названиями мест, которые посещал Роберто. Помимо всего прочего, ему пришлось сделать еще множество вставок, которые приходилось добавлять всякий раз, когда он натыкался на визу, проставленную наобум.

Выписав необходимую информацию со всех штампов, Брунетти переписал список набело: на этот раз у него получилось три листа. В последний раз, за десять дней до похищения, Роберто побывал в Польше, прилетев в Варшаву на самолете. Выездная виза свидетельствовала о том, что он пробыл там всего один день. Кроме того, за три недели до похищения он побывал в двух странах, названия которых были указаны на кириллице: по его представлению, в Белоруссии и Таджикистане.

Он прошел по коридору и остановился у дверей кабинета Паолы. Она бросила на него вопросительный взгляд поверх очков:

— Да?

— Как у тебя с русским?

— Ты имеешь в виду моего любовника или уровень языка? — осведомилась она, снимая очки и кладя ручку на стол.

— Твои шуры-муры с русским любовником меня не касаются, — улыбнулся Брунетти. — Я имел в виду твой уровень языка.

— Я бы сказала, нечто среднее между Пушкиным и дорожными указателями.

— А как у тебя с географическими названиями?

Она протянула руку за паспортом, который Брунетти держал в руке; подойдя к столу, он отдал ей паспорт, а сам встал позади нее и стал с рассеянным видом снимать шерстяную нитку с ее свитера.