Избранное - Андрей Егорович Макаёнок

руках несет. Алик ногой наступил и оторвал. (Показывает.) Хр-р-р-рясь!..

М а м а. Боже мой, боже мой! Его же надо к доктору, к хирургу! (Торопливо одевается.) А тут не врачи, а гангстеры!.. За какую-нибудь царапину он дерет с тебя месячный заработок. А тут целое ухо!..

Д о ч ь. Мама! Его не к хирургу надо, а к портному. У него оторвали ухо от шапки.

Мама остолбенела. Папа хохочет.

М а м а. Как — от шапки?

Д о ч ь. А ты думала — ухо, свое? Не-ет, не такой он дурень, чтобы подставлять свое ухо под чью-нибудь ногу.

П а п а. Ах и малыш! Молодец!

М а м а. Доченька! Иди приведи этого поганца домой!

Дочь уходит.

П а п а. Растет новый Александр Македонский.

М а м а (возмущается). Чему ты радуешься? Что поощряешь?

П а п а. Я поощряю веру в свои силы. Я хочу, чтобы он вырос твердым, сильным, способным выстоять, выжить в этих диких человеческих джунглях. Он вынужден быть сильным, ибо — или он, или его.

М а м а. Это неоригинально! Это уже было! Сверхчеловек? Юберменш? Это называется фашизмом.

П а п а. Оставь ты, пожалуйста, свои глупые выпады! Сядь. Я хочу с тобой поговорить.

Пауза. Мама не садится. Продолжается поединок взглядов.

Ради чего ты распускаешь про меня разные сплетни?

М а м а. А конкретно?

П а п а. Будто я морально калечу детей, воспитываю в них порочные антигуманные качества. Это — раз.

М а м а. Это не раз. Это два. А что раз?

П а п а. Распространяешь сплетни, будто я завел себе… Будто начал…

М а м а. Начал? Давно завел! Давно распутничаешь! И это уже ни для кого не секрет, давно все знают. Твои же знакомые встретили меня и с удовольствием начали рассказывать… А я ответила, что сама давно все знаю. Пусть не радуются. Я сказала, что мы с тобой полгода уже не живем как муж и жена и собираемся разводиться. Что тут неправда? Мы ведь не живем? Да? (Почти плачет.) Не живем! Полгода уже…

П а п а. Так жить дальше нельзя.

М а м а. Что это за жизнь? Конечно, нельзя.

П а п а. И не будем!

М а м а. И не будем!

П а п а. А как же будем?

М а м а. Как-нибудь. (С угрозой.) А как ты думал?!

П а п а. Как это — как-нибудь?

М а м а (орет). Я уже сказала, мы полгода не живем! Будем сосуществовать. (Со злостью.) Ради детей.

П а п а. Обыкновенному уму не дано понять твою беспринципность. (Повысив голос.) Сосуществовать?! Я… Я не согласен! Опять мелкие скандальчики, споры, так сказать, локальные войны? Нет! Не согласен!

М а м а. Что? Разрыв? Хоть сейчас! Я давно этого жду. Я давно заметила эту твою тенденцию. Но запомни — дети останутся со мной.

П а п а. А мы еще посмотрим, за кем пойдут дети.

Звонок. Мама открывает дверь и впускает  Д о ч ь  и  С ы н а. Мальчик довольно нагловат. Только скользнув взглядом по Папе и Маме, он сразу понял: пахнет жареным. И взобрался на лесенку.

Д о ч ь. Вот он. Не хотел идти домой.

М а м а. Что ты там натворил, разбойник?

С ы н. Ничего я там не натворил.

М а м а (Папе). Вот он, твой любимчик. Еще и лжет! (Сыну.) Ты почему дерешься с мальчиками? За что ты побил Алика?

П а п а. Ты не торопись обвинять… Сейчас разберемся — был ли это акт агрессии или самообороны. Рассказывай все по порядку, что случилось?

С ы н. А что случилось?

М а м а. Он еще спрашивает, что случилось.

С ы н (уже раскрыл книгу и читает). «И суд был необыкновенный: несколько сот матросов и торговцев разбирали дело великого Сократа. Судили долго и шумно. Наконец единодушно признали философское учение его неправильным и приговорили к смертной казни».

М а м а. Ты не хитри!

П а п а. Сын мой! «Не утомляй ожиданием очей нуждающихся». Кровавая битва с Аликом была?

С ы н. Была. Но он ее и начал.

П а п а. Вот и расскажи, из-за чего все началось.

С ы н. Там, во дворе, собрались все наши, мелюзга. А качалка у нас одна. И они захватили все места. А мне места нет. Они качаются (показывает), а я так стою. То на одной ноге, то на другой. Разве не обидно? Мне что, бог не оставил места под солнцем?

П а п а. Если бог не дает надо взять самому!

С ы н. Я что, хуже Полли?

П а п а. Какой Полли? Этой?

Д о ч ь. Нет, той… У которой третий папа — француз.

П а п а. Ясно. Как дальше разворачивались события?

Д о ч ь. Тогда все решили, что наш малыш тоже имеет право на место. И он занял место Полли.

М а м а. Ну, а дальше? Почему ты дрался с Аликом?

С ы н. Алик сказал, что это не по-джентльменски. Что я — захватчик. А я ведь — законно?

П а п а. Законно. Так в чем дело?

С ы н. А Алик тогда начал орать и махать руками. Он переманил всех соседских мальчишек на свою сторону.

Д о ч ь. И малыш остался в качалке один.

С ы н. А Алик взял камень и…

М а м а. Ударил? Камнем?

Д о ч ь. Нет. Он подложил камень под качалку, чтобы она не качалась. Сюда немножечко качается, а обратно — нет.

П а п а. Он ущемлял твои интересы. (Маме.) Вот видишь, агрессор все-таки не сын, а тот.

Д о ч ь. А Полли ревет как недорезанная…

М а м а. Какая Полли?

П а п а (орет). У которой третий папа — француз!

С ы н. А Алик бросает лозунги: «Прочь с качалки!» И угрожает: «Все равно опрокину!» Взял палку…

П а п а. Алик?

С ы н. А то кто же? И начал подкладывать под качалку. И когда он нагнулся, чтобы кувыркнуть, я взял и трахнул ему в нос.

М а м а. А зачем ты трахнул? Ты что? Не мог пожаловаться на него?

С ы н. Большая мне радость — идти жаловаться, после того как он меня кувыркнет.

М а м а. Ты первый нанес удар! (Папе.) Вот твое воспитание.

П а п а. Но драка была неизбежна. Вопрос только в том, кто первый нанес удар. Малыш провел превентивную операцию. А что дальше?

С ы н. Он меня тоже ударил. Потом мы схватились, потом покатились, потом он наступил мне на ухо и оторвал. Вот.

Д о ч ь. А у Алика — кровь из носа.

П а п а. Значит, ты потерпел материальный урон.

М а м а. Как можно так равнодушно, когда тут настоящее хулиганство?

П а п а. Самозащита! (Сыну.) И чем все кончилось?

Д о ч ь. Все разбежались. А Полли и сейчас плачет.

М а м а. Черт знает что у нас творится! Ты где, сын, вырос?

С ы н (вроде бы вспоминает). Где я вырос?… Вырос я, мама, как раз на меже, как раз в свежей борозде между прошлым и будущим. Плуг истории скоро запашет эту борозду. Но я, мама, еще не вырос. Я только посеян. Я еще расту! Расту в атмосфере ваших крупных скандалов и мелких интересов. (Как бы по памяти читает.) Прошлое, увековеченное в книгах (показывает на стеллажи), представляется мне мешаниной из грязи и крови, несправедливости, обид… Вы