Мы из Бреста. Ликвидация - Вячеслав Сизов

27 января 1942 года полк в соответствии с приказом начальника УНКВД Москвы и области был переформирован в трехбатальонный. В него вошли отдельный кавалерийский эскадрон УНКВД, все истребительно-диверсионные отряды и разведывательные группы, действовавшие за линией фронта на территории Московской области. Ну а теперь и мы. С марта 42-го полк действует на территории Смоленской, Калининской и Орловской областей. Часть бойцов обучалась в спецшколе подрывников УНКВД, располагавшейся в городе Покрове Московской области. Выделялись люди и для обучения у нас по программе штурмового отряда. Как по секрету сказал Иванов, очень Журавлеву (начальник УНКВД Москвы и области) понравились действия нашей штурмовой роты (СОБРа), вот он и решил подстраховаться, на случай если нас опять куда-либо отправят, создать такой же отряд из бойцов полка при своем УНКВД.

Короче говоря, расстались мы друзьями. Из полка я уехал к себе в батальон. Дел там в мое отсутствие накопилось море.

* * *

(РИ) 5 марта 1942 года Франц Гальдер записал в своем дневнике: «Потери с 22.6.1941 года по 28.2.1942 года: ранено – 22 119 офицеров, 725 642 унтер-офицера и рядового; убито – 8321 офицер, 202 251 унтер-офицер и рядовой; пропало без вести – 792 офицера, 46 511 унтер-офицеров и рядовых. Итого потеряно 31 232 офицера и 974 404 унтер-офицера и рядового. Общие потери сухопутных войск (без больных) – 1 005 636 человек, то есть 31,4 процента средней численности сухопутной армии на Восточном фронте (3,2 миллиона).

Обстановка. Без существенных изменений. В Крыму – затишье из-за распутицы. На Украине атаки противника отбиты. К югу и юго-западу от Сухиничей усиливается натиск противника. На флангах 4-й танковой армии и на северном участке 23-го армейского корпуса противнику удалось вклиниться в наше расположение, но не глубоко. Группа армий «Север». Никаких изменений. Натиск русских против 2-го армейского корпуса не ослабевает».

Из сообщения Совинформбюро (РИ):

«В течение 5 марта наши войска вели наступательные бои против немецко-фашистских войск.

Противник на отдельных участках фронта пытался контратаками приостановить продвижение наших частей, но, потерпев большой урон в людях и технике, отошел на запад. Наши войска заняли несколько населенных пунктов».

Дорога до базы заняла около полутора часов, в течение которых у нас трижды на КПП проверяли документы и пропуска. Последней проверкой документов стал КПП базы. Дежурный, сержант из 2-й штурмовой роты, увидев и опознав мою рожу, улыбнулся и дал команду поднять шлагбаум. Когда машина проезжала мимо него, он лихо отдал воинское приветствие и тут же пошел сообщать дежурному по части о моем приезде. Так что у штаба меня ждала комиссия по встрече в составе всего наличествующего комсостава. Я был рад увидеть знакомые лица встречающих. Надеюсь, что и они тоже. К моему приезду явно готовились. Во всяком случае, постарались убрать грязь и мусор с глаз подальше, даже снежные бугры у землянок и дорожек выровняли. А вот это зря! Только маскировку нарушили, да и под дождем небось промокли! Но спускать «кобеля» не стал. Зачем расстраивать парней, они же старались. Оставил все на утро…

Светомаскировка соблюдалась неукоснительно, и поэтому народ, кроме часовых и дежурных зенитных расчетов, попрятался в землянках. Я после небольшого сабантуя в столовой по поводу моего возвращения направился к себе отдохнуть.

Погода как по заказу исправилась. Дождь закончился, ветер разгонял на небе облака. Землянка встретила меня теплом «буржуйки». Дневальный постарался, протопил как следует. Я отпустил его отдыхать, уж с печкой как-нибудь сам справлюсь. Кровать была заправлена, оставалось лишь раздеться и уснуть, но вот последнее никак не удавалось сделать. Спать то ли от выпитого, то ли от перевозбуждения совершенно не хотелось. На «буржуйке» пофыркивал пузатый чайник, а на столе под белой салфеткой стояли кружка и блюдце с несколькими кусочками сахара. Будильник тихо отсчитывал время на тумбочке. Мои глаза зацепились за большой металлический сейф, стоящий в углу. Их в свое время Горохов притащил из Москвы целый грузовик. К половине из них не было ключей. Те, что закрывались, раздали по кабинетам, остальные пошли по землянкам в качестве шкафов. Не выкидывать же! Хранить мне в нем было практически нечего, всю служебную документацию я держал под замком и охраной в штабном сейфе, а немногочисленные личные вещи – на квартире. Да и не оброс я имуществом, которое стоило хранить в сейфе. Иногда в нем стояла бутылка коньяка да кое-какая немудреная снедь. Татьяна, правда, использовала одну из ячеек под свои женские нужды, но, улетая, она освободила полку. Открыв дверцу сейфа, я обнаружил, что он до отказа заполнен писчей бумагой, конвертами, тетрадями, химическими карандашами и несколькими бутылками чернил. Так, интересно девки пляшут! Кто это тут без меня распоряжается? Но узнавать было не у кого, дневального сам отпустил, а звонить посреди ночи дежурному посчитал неправильным. До утра потерплю.

Налив себе кружку чая, подкинул дров и, глядя на огонь, задумался. Я уже давно вынашивал мысль об очередном послании Сталину. За то время, что я здесь нахожусь, накопилось много воспоминаний, не вошедших в первые письма, и требовалось их реализовать. Впервые об этом задумался еще в госпитале, испугавшись, что уйду и больше ничего не смогу сделать. Но там было слишком много свидетелей, а мне нужно было хоть какое-то уединение. В поезде и дома, в Москве, писать не решился. Не знаю почему, но мне казалось, что я все время был под чьим-то наблюдением. Нет, ничего особенного, так, мельком ловил на себе осторожный, внимательный, изучающий взгляд. Сначала не придавал этому значения, мало ли я у кого вызывал интерес. У тех же карманных воров или постовых, например. Но вот потом сторожевая система начала напрягаться, особенно на вокзале и у вагона, когда ждал отправления. Вокруг меня были только военные, направляемые к месту службы, да несколько железнодорожников, готовивших поезд к отправке. Около санитарного пропускника стояла очередь эвакуированных с эшелона, стоящего на соседнем пути. И все! Но определить, кто мной так сильно интересовался, никак не удавалось. Хотя моего опыта для этого вполне хватало. Никаких внешних проявлений слежки заметно не было, но тем не менее тревога оставалась. Я привык доверять своим предчувствиям и поэтому, чтобы снять напряжение, просидел всю дорогу в купе. Помогло. Как только я вошел в вагон, напряжение в значительной степени спало. Купе стало моей персональной крепостью, помогло и то, что его окно выходило на соседний путь, а не на перрон. С отправлением поезда стало еще спокойней. В дороге ко мне никто не заглядывал и не тревожил. Вновь сторожевая система напряглась уже в Москве, но это было понятно. В городе хватало тех, кому положено следить. Заниматься письмом на квартире не стал по вполне объяснимой причине подозрения наличия прослушки в комнатах. Если уж маршалов дома писали, то и меня вполне могли, тем более что наш домик-то с секретом.

Ну, а сейчас и здесь я мог спокойно переложить свои мысли на бумагу. Часовой без моего разрешения никого в землянку не допустит. Дневальный до утра не вернется. В то, что за мной кто-то сейчас мог прийти с ордером на арест, не верилось. У них была куча времени и возможности это сделать, а раз не пришли, то уж до утра точно не придут. Где хранить написанное? Пока у себя в сейфе вместе с проектами документов, а отправлю письма тем же способом, что и первые. Тем более что почтовый ящик остался на месте и в здании сейчас работают вернувшиеся из эвакуации сотрудники ЦК. Надеюсь, что порядок изъятия почты не изменился. В качестве второго варианта был почтовый ящик в гостинице «Москва», где сейчас проживает много сотрудников аппарата правительства. Там даже проще, да и проходимость народа больше, у «наружки» будет меньше шансов меня отследить. Не верится, что сейчас там фотографируют всех посетителей. Была бы на месте Татьяна, можно было бы ее под благовидным предлогом уговорить посетить бывшее место работы. Был еще вариант – почтовый ящик у Большого театра. Ну и в качестве последнего варианта – почтовый ящик в Измайловском парке, тот, что рядом с запасным кабинетом Сталина. Ладно, когда будет все готово, тогда и посмотрим, где и как отправить письмо.