Скверное дело - Селим Ялкут

Крепко взяли, расправили согнутую руку, Картошкин ощутил, как кольнуло. Задышал ровно и глубоко…

— Товарищ. Не отзывается. Господин хороший…

Женщина стояла над Картошкиным с пустыми бутылками. Собирала. Потому, видно, и подошла к спящему. А, может, по доброте. Не перевелся еще народ.

— Дождь начинается. А ты тут. Шел бы домой.

Картошкин открыл глаза. Сидел он в сквере, на скамейке с прижатой к груди сумкой. Все, вроде бы, цело. Ватка приложена к локтевому сгибу. Картошкин встал. И машина с дальнего угла сквера, через дорогу от него медленно покатила. Убедились сволочи, что все в порядке. Очнулся…

Давать интервью было в новинку для Балабуева. И совсем не в радость. Не скажешь про Сергея Сидоровича — человек скромный или застенчивый. Совсем нет. Или такой, что слова сказать не может. И это не так. Но зачем ему интервью? На прямой вопрос не просто ответить. Генерал не пошел. И прочее начальство воздержалось. Понятное дело. Начнутся неудобные вопросы. А Балабуев — честный труженик сыска. Что с него взять? На таком можно проверить, как оно получится. Вот и проверяют.

Много ли мы знаем, какую роль играет в нашей жизни пейзаж? Не во время досужих прогулок и походов за грибами. А мельком, среди забот текущего дня, когда поднять глаза к небу совсем не приходит в голову (кроме запоздалых мыслей о зонтике). Просто так. И Сергей Сидорович не исключение — не обращал внимания. А сегодня вышел из машины (его подвозил коллега), глянул в предзимнюю белесую голубизну и отметил про себя это настороженное состояние. Вверху и вокруг. Облетевшие ветви деревьев в сквере, терпение рассевшихся черных птиц, багровое отражение холодного солнца в слепых окнах. Как будто мгновенно оглох он, или уши ему заложило, и осталось только это напоминание, как строго, без фальшивых прикрас выглядит мир. Вокруг дневное оживление, и самого Балабуева подхватил под руку давний знакомый, но снимок остался. В эпоху фотографии — обычное дело. Но как им распорядиться, задержать в сознании? И стоит ли? Балабуев на такие пустяки внимания, естественно, не обращал, он был исключительно человеком дела, но под каждого человека и пейзаж подбирается соответственно.

— Это один из наших лучших следователей. — Представила Балабуева дама в погонах. Молоденькая, но серьезная. Специально нашли в Управлении и назначили. Такие теперь порядки — Для связи с прессой. И сам Пресс-центр налаживался. Предполагалось нечто внушительное, но сейчас встречу проводили в небольшом зальчике рядом. В будущем тут предполагался буфет. А пока готовилось действие — Лицом к прессе. А чем же еще, какой частью тела, если не лицом? Сидели в ряд привлекательные девицы и юнцы, казавшиеся от присутствия женского пола еще моложе. Солидных людей не было.

— Ход следствия, — тянула пресс-дама, — процесс, закрытый для посторонних. Потому не огорчайтесь, если некоторые вопросы останутся без ответа в силу специфики нашего труда. А на остальные, пожалуйста.

И тут же, конечно: — Трудно ли работать?

— А когда было легко? — Отвечал Балабуев, он взял решительный тон. — Адвокаты кругом, журналисты, правозащитники. И каждая… (Балабуев поперхнулся), и каждый норовит вступиться. Не успеешь оформить, а уже на свободе. Гуляет. — Последнее Балабуев произнес с крайним недоброжелательством.

— Но ведь не секрет, что работники сами часто нарушают закон, пренебрегают фактами, делают ложные выводы.

— А журналисты… — Отрезал Балабуев. — Лучше не сравнивать…

— Иногда и журналисты заблуждаются. — Внесла ясность пресс-агент. — Издержки любой профессии.

— Что вы читаете, помимо служебной литературы?

— Служебную литературу не читаю, а справляюсь со статьями закона. А читаю я… Приходится иметь дело с самыми необычными делами. Например, с историей. Приходится читать.

— Расскажите.

Балабуеву было, что вспомнить, хотя бы тот же музей. Но начал он не с этого. — За справкой в архив обратились, а архив переехал, и документы при переезде потерял. Вот вам и история. С музеями приходится иметь дело.

— А там что? — Насторожилась аудитория. Тема хищения культурных ценностей была на слуху.

Действительно, что? Был повод задуматься. Если о Византии… Музейный особняк (когда-то дом богатого купца) в престижном месте. Станет сейчас распространяться, привлечет внимание. Отберут под горячую руку. Кому он нужен, этот музей…

— Новости будут. — Пообещал Балабуев. — А пока тайна следствия. — Насчет новостей Балабуев совсем не был уверен.

— Боитесь насторожить преступника?

— Возможно.

Вот кого Сергей Сидорович заметил сразу и неожиданно — Картошкина. Вообще, много было чему удивляться, но здесь повод особый. Куда пробрался, подлец. И зачем? Подает голос.

— Часто ли случаются ошибки следствия?

— Случаются, как во всякой работе. А бывает, наоборот. Казалось бы, случайный свидетель своими действиями мешает работе следствия. И в результате становится подозреваемым. Какая тут может быть ошибка…

— А если все-таки ошибка? И невиновного… вот так… — Голос у Картошкина пресекся.

— Следствие — ответственная работа. — Обрезал Сергей Сидорович. — Здесь нельзя говорить вообще… Вон, вы бледный какой. (Картошкин и правда вид имел помятый.) Но если фактов нет…

Присутствующие задвигались и поглядели на Картошкина.

— Кого-то имеете в виду конкретно? — Балабуев взял нужный тон.

— Конкретно…

— Уточните. Этот подозреваемый? Виновен или нет? Ваше мнение…

— Невиновен.

— Тогда пусть спит спокойно. Но если, — Балабуев угрожающе поднял палец и метнул устрашающий взгляд, — будет перед присяжными слезы лить. Они у нас — люди жалостливые, но и мы свое дело знаем.

— Чего это он явился? — Мелькало в голове Балабуева. — Дурак. Уши надеру.

— Еще вопрос. — Пресс-агент перевела стрелку.

— Сколько в вашей работе любовных, бытовых дел? И какие самые необычные.

— Необычных дел в любви нет. По крайней мере, там, где проходят фигурантами мужчина и женщина. Выявишь между ними связь, и можно доискаться до остального. Вот, недавно. Случай, казалось бы, не знаешь, как подобраться. А оказалось просто. Женщина приревновала мужа к гомосексуалисту. И это привело к печальным последствиям.

— Надеюсь, не для женщины.

— В меньшей степени.

— Можно ли рассматривать это происшествие, как пережиток прошлого?

— Спросите у женщин, они понимают эту ситуацию лучше. — Уклонился от ответа Балабуев.

— А если я не поняла.

— Тогда у вас все впереди. То есть, по времени впереди…

— Спасибо. Я так и подумала.

— Ну, настырная. — Балабуев перевел дух. Радости было мало.