Предварительно обречен - Тьяна Левич

от меня несет, как от яка.

— Где ты успела понюхать яка? — тут же интересуется Норка, на что Иринка закатывает глаза.

Под фон привычных препирательств я переодеваюсь в домашний костюм, потом, присев и подперев подбородок рукой, наблюдаю, как быстро Норка достает из пакета восхитительно выглядящие блюда, еще раз обозреваю ее образ женщины, явно собравшейся на свидание, сосредоточенное, излишне бодрое лицо, и меня подбивает волнение.

— Вообще-то я тоже не против узнать, зачем ты согнала Иринку с велотренажера, — беспечным тоном замечаю я, — и по какому поводу пир?

— Пир, скажешь тоже, — отмахивается Норка, заставив стол шеренгами пластиковых контейнеров, и поочередно сдирает с них крышки. До меня тут же доносятся ароматы печеных овощей, дыма и чеснока. — Просто маленький катализатор хороших эмоций. Мы с тобой заслужили.

С этими словами она являет бутылку «Моэт».

«Мы с ней заслужили?»

В неприятных предчувствиях я тарабаню пальцами по щеке. Наряд Норки способствует этому с еще большей силой.

Иринка, пританцовывая с победоносными возгласами, разглядывает бутылку и инспектирует каждый контейнер.

— Ты наконец переспала со своим Артемом? — спрашивает она Норку, доставая желтый сверток рулета. — По этому поводу праздник?

Мы с Норкой одновременно вздрагиваем. Я надеюсь, что в моем случае это проходит незаметно.

— Вовсе нет, — безоблачно отвечает Норка. — Совсем наоборот. Мы сегодня расстались. О чем я, опережая ваши вопросы, не жалею.

Волна страха пригвождает меня к стулу, пока я пытливо рассматриваю ее довольное лицо. Значит, она была у него, наверняка, и наряд был выбран не просто так. Что там случилось? Неужто Артем что-то сказал о нас? Но тогда бы не было такого искрящегося удовлетворения в ее облике.

Иринка меж тем хлопает в ладоши и показывает Норке кулак с оттопыренным большим пальцем.

— Аллилуйя. Он нам вообще не подходил. Хорошо, что ты быстро это поняла. Тем более, он латентный импотент.

— Если нам кто-то не подходит, не значит, что он не подходит кому-то из нас, — резонно говорит Норка. — И я сомневаюсь, что он латентный импотент. Лиза, ты что молчишь? Не будешь комментировать? Думала, порадуешься за меня.

Я надтреснуто улыбаюсь и натыкаюсь на пристальный взгляд.

— Почему я должна радоваться?

— Потому что мы с Артемом прояснили причины, из-за которых решили расстаться.

Черт. Предчувствия оправдываются с каждым новым словом.

Я чувствую, что она намеренно подталкивает меня к вопросам, а потому от них бы держаться подальше, но сила воли дает сбой, и я подчиняюсь Норкиной игре.

— Что за причины?

— Старые причины. Да в общем-то они уже ни для кого не играют особой роли, но закрыть на них глаза тоже неправильно.

— Звучит как-то мутно, — тянет Иринка, танцуя пальцами над контейнерами в поиске удовлетворяющей ее закуски. — Можешь выражаться яснее? Какие старые причины? Он что, женат?

— Ирин, ты бы руки помыла, прежде чем хватать еду, — замечаю я. — Микробов же сжираешь миллионы.

Иринкина рука прытко оставляет в покое еду.

— Точно. Совсем забыла. Пока педали крутила, так проголодалась, оказывается. А тут эти мишленовские радости. Ладно, пойду мыть руки.

— А ты и помойся заодно, — вставляет Норка, — чтобы мы не нюхали за обедом яка.

Иринка грозно зыркает на Норку, но спрашивает, где ей взять большое полотенце. К слову, никакими животными, ни травоядными, ни хищными от нее не пахнет, запах спорта надежно перекрывает медово-персиковый аромат «Килиан».

Как только Иринка скрывается за дверью ванны, я спрашиваю:

— Что тебе сказал Артем?

Норка поправляет низенькую башню из крышек и говорит:

— Думаю, что все. Из самого далекого далека. Про него, про тебя и про вас. Плохо, что это все не сказала ты.

Я ежусь. Все-таки решился. Ему терять нечего. Больше он не связан обязательствами, а спасение дружбы — это моя проблема. И все же я раздумываю — что-то он мог и утаить, бросая меня этим на минное поле, ведь один неправильный ответ может разрушить слишком много. Я раздумываю, что сказать, и решаюсь на тонкий риск:

— Я не смогла. Струсила. Пришлось бы рассказывать больше, чем хотела.

— На то подруги вообще-то и даны. В горе и в радости. Не хочешь выпить?

Я отрицательно качаю головой — больше никакого алкоголя. Я с интересом наблюдаю за подругой, которая почему-то ходит вокруг да около.

— Какая сила воли. Ладно, подождем Иринку, все равно открывать ей. А пока обойдемся водой. Но я возьму бокалы для антуража, не против?

Я повторяю движение головой. Мне все равно. Под корой головного мозга беснуется долина гейзеров. Помимо бокалов Норка достает тарелки, гремит ящик со столовыми приборами. Набрав воздуха, я решаюсь и на выдохе говорю:

— Так ты порвала с Артемом из-за нашего с ним прошлого?

— Ну, скорее из-за вашего будущего, — меланхолично отвечает Норка, не спрашивая, что я имею в виду. Значит, он действительно рассказал ей о прошлом. А о настоящем? — Хотя я пока в нем не на сто процентов уверена. Слишком уж долго до него доходит.

— Что доходит?

— Что у него по-прежнему есть чувства к тебе.

Я усмехаюсь.

— Это не новость. Я знаю его чувства. И от них у меня мурашки.

— Лиза, не прикидывайся дурочкой. По нему же все видно. Любая глазастая женщина увидит. Если бы я знала вашу подноготную, сказала бы тебе еще в ресторане. Мужчины не находят бывших просто так. Сиди и молчи, ради Бога! Из-за чистой мести тоже не находят. Месть хороша для оправдания, чем Артем с удовольствием и занимается. Но мы с тобой уже выяснили, что он, хоть и не подарок, но и не дурак. Поэтому, хочешь ты или нет, он от тебя не отстанет. Помучается из-за твердолобости, но все равно придет выяснять, что ты о нем думаешь, и как планируешь быть дальше.

— Я о нем не думаю, — бурчу я.

Звучит до невозможности фальшиво.

— Ну, я вижу, — кивает Норка. — И он о тебе тоже. Даже этот, как ты говоришь, пир оплатил от бездумья, узнав, что я еду к тебе. Щедрый. И что ты нос воротишь?

Она споро расставляет тарелки, укладывает рядом вилки и ножи. Рядом с бокалами для вина вырастают худенькие бутылки холодной воды. Я обозреваю дары помутневшим взглядом. Значит, это Артем постарался. Даже шампанское за его счет. Мне становится тошно. Зачем эти усилия? Что он хотел этим сказать? Подсластил оплеуху, которую обеспечил разговором с Норкой. В этих дорогих подношениях явно прослеживается насмешка. И Норка так спокойна, так деловита.

— Аня, а почему ты ведешь себя так, будто это не касается тебя? И ты… на моей стороне. Безо всякого…

— Именно, Лиз, безо