Изолятор - Джошуа Спэньол

– Может быть, за Дугласом следили.

– Кто именно?

Я недоуменно пожал плечами. Брук, не поворачиваясь, смотрела вперед.

– Завтра мы на нее нажмем. Я займусь сама – попробую остаться с ней наедине и…

– Брук…

– И попытаюсь выудить из нее, что к чему. Мне кажется, существует какая-то связь…

– Брук, – повторил я уже резче, – мне вовсе не нужно помогать в расследовании. Спасибо за то, что сегодня поехала со мной, но дело поручено именно мне.

Она нахмурилась и откинулась на спинку сиденья.

– Ты находишься здесь по приглашению департамента здравоохранения штата Калифорния и округа Санта-Клара.

– И что с того?

– Да просто то, что мне здесь делать совсем нечего. В моем ведении пара программ наблюдения за туберкулезом и СПИДом, но они крутятся сами собой. А я вполне могу помочь тебе.

– Это даже не твоя область…

– То есть?

– Ты же эпидемиолог. А это расследование из области специального патогенеза…

– О, пожалуйста, не изображай со мной такое важное официальное лицо.

– Я вполне серьезно. Меня прислали на пару дней, чтобы все здесь выяснить и быстренько вернуться на восток. Все равно это тупик. Завтра часам к одиннадцати утра я все закончу.

– А как же насчет телефона и этой тайной любви? Как насчет «я не люблю, когда врут»?

– Ну а что здесь такого? Между ними существовали какие-то отношения. Странные. Действительно интересно, как именно все это могло происходить. Есть телефон, а теперь и сама Глэдис, и ее медсестра врут насчет него. Но я уверен, к событиям в Балтиморе это не имеет никакого отношения.

Брук немного помолчала, обдумывая мои слова, потом заключила:

– Нет, ты вовсе в этом не уверен.

– Уверен. Этого парня – Кейси, или Дугласа, или как угодно его назови – скорее всего убил брат какой-нибудь из изнасилованных девчонок. Он был сексуальным хищником – ты об этом помнишь? И кого-то, скорее всего, сильно обидел.

– И все же ты не считаешь происходящее здесь незначительным. Просто хочешь от меня избавиться.

– Ты права, Брук. И потому, что мы провели вместе с тобой полдюжины ночей, ты читаешь мои мысли и чувства.

Она неожиданно улыбнулась:

– Так и есть.

Больше она ничего не сказала, но продолжала улыбаться.

К концу обеда в японском ресторане я начал ощущать полное изнеможение – дали себя знать и съеденная рыба, и выпитое пиво, и самолет, и разница во времени, и неделя страшного недосыпания. Так что Брук удалось окончательно меня уломать. Мы снова принялись обсуждать отношения между Дугласом (или Кейси) и Глэдис Томас.

– Почему она назвала именно Нью-Йорк? – спросила Брук.

– Просто потому, что Нью-Йорк – знаменитый город, а Балтимор нет. Может быть, она лишь его и смогла вспомнить. Может быть, так сказал Дуглас-Кейси. В конце концов сам ведь он из Йорка, Пенсильвания. Она могла и перепутать.

– Мне все это кажется очень странным. А то, что она сказала именно «Нью-Йорк, где разбились самолеты», словно поставило на ее слова печать определенного времени.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду то, что когда она узнала о городе, по крайней мере когда он приобрел для нее значение, Нью-Йорк еще непосредственно связывали с событиями одиннадцатого сентября. То есть это говорит о том, что Дуглас Бьюкенен стал для нее связываться с Нью-Йорком после теракта.

Я допил пиво.

– Между Йорком, Нью-Йорком и «где разбились самолеты» слишком большие расстояния. Судя по всему, он не слишком-то часто здесь показывался. – Я на минуту задумался. – Ситуация, подобная этой, могла бы позволить ему вести две различные жизни.

– Ты сказал, что его родители умерли. Так, может, отсюда и деньги на телефоны и поездки.

– А может быть, это дело полиции. Мы здесь ничего не узнаем. В наши полномочия входит выяснить, спала ли эта девчонка с Кейси или нет. А если спала, то заразилась ли она или сумела избежать этой участи.

Я сделал знак официанту, и через минуту нам принесли счет.

– Где ты остановился? – поинтересовалась Брук.

– Пока не знаю. Думаю, что заеду в мотель недалеко от аэропорта.

– У меня есть свободная комната. Так что добро пожаловать…

– В мотеле будет нормально. И кроме того, что скажет твой муженек?

– Ничего не скажет.

– Ты что, до такой степени его обуздала?

– Чтобы такое было возможно, он должен существовать.

У меня появилось страшное ощущение прямого попадания в глубокую лужу.

– Но он же не умер, надеюсь?

Она рассмеялась:

– Ни в коем случае. Когда я слышала о нем в последний раз, то говорили, что он здорово трахает одну свою студентку-дипломницу. Особенности преподавания в университете, понимаешь ли…

Вот в эту самую минуту на стол опустился счет за обед. Мы одновременно к нему потянулись. Мне удалось схватить его первым. Брук молча на меня посмотрела.

– Ты сказала «трахает», или мне показалось?

– Сказала.

– Лексика свободной женщины.

– Учитесь воспринимать вещи такими, как они есть, доктор Маккормик, – изрекла она, допивая пиво. – Вы оплачиваете обед, а я организую ночлег.

Официант вернулся с кредитным чеком, и я его подписал. Потом дал парню чаевые в двадцать пять процентов счета – спасибо американским налогоплательщикам.

– Мы разорвали помолвку полгода назад, – сказала Брук.

Я не сразу смог продолжить разговор. Наконец пришел в себя и попытался обороняться:

– Считаю себя невиновным.

– И напрасно. Главная причина неудачи моего брака – именно в тебе.

– О чем это ты?

– Видишь ли, Натаниель, ты оказался настолько прекрасен в постели, что никто другой мне уже попросту не годился. – Она рассмеялась, а я почувствовал, что неумолимо краснею. Надо мной безжалостно насмехались. – Да нет, просто подумай сам: как я могла помышлять о замужестве, если целых пять недель мы с ним находились так далеко друг от друга, а все это время я видела и слышала только тебя. Ведь явно здесь что-то не так.

– А может быть, ты просто нимфоманка.

Ей мое замечание явно не понравилось. Судя по всему, когда речь заходит о расторгнутых помолвках, лучше не сходить с узкой, но протоптанной тропинки. Брук заявила, что ей нужно отлучиться в дамскую комнату, и ретировалась. Насколько я понял, приглашение провести вечер вместе отпало само собой.