Песни драконов. Любовь и приключения в мире крокодилов и прочих динозавровых родственников - Владимир Динец

Наконец ремонт машины закончился. У “Шакал Туре” был огромный офис, целый ангар, со своей ремонтной мастерской. Все пикапы имели собственные имена. Нам достался “Колумб”. Мы загрузили его походным снаряжением, канистрами для воды и бензина, запасными колесами и прочими запасами, необходимыми для выживания в буше (бушем в Африке называют любой лес, саванну и вообще “природу”), и отправились в путь.

Как только мы выехали на автостраду, оказалось, что руль так и не починили. Он свободно болтался, и мы несколько раз едва не врезались во встречные машины. К тому времени, как мы добрались до пустыни Намаква, “Колумб” стал практически неуправляемым. Мы починили его в подвернувшейся кстати автомастерской и надеялись, что больше поломок не будет. Надеялись мы зря: что-нибудь обязательно ломалось почти каждый день.

Но край, по которому мы путешествовали, был таким невероятно красивым, что нам ничто не могло испортить настроение. Было начало августа, первого месяца южноафриканской весны, и пустыня цвела. Я видел немало сказочно цветущих пустынь в Азии и обеих Америках, но они ни в какое сравнение не шли с Намаквалендом. Больше всего тут было ярко-оранжевых маргариток, ковры которых тянулись на сотни километров. Вперемежку с ними росли алые, желтые и фиолетовые цветы, причем их разнообразие совершенно не укладывалось в голове: с любой точки можно было насчитать несколько десятков видов. Газели спрингбоки, страусы, горные зебры и голубые журавли словно парили в этом море красок. Трудно было поверить, что всего через месяц равнины станут сухими и безжизненными.

Потом цветы кончились и началась пустыня из детских книжек про Африку: гранитные горы, скалистые каньоны, зонтичные акации, стада антилоп и жирафов. Телеграфные столбы были украшены огромными “стогами сена” – общими гнездами сотен похожих на воробьев общественных ткачиков. Выгоревшая на солнце трава напоминала мне Настины волосы. Мне было так обидно, что она не видела все эти чудеса!

У нас было в запасе несколько недель до начала брачного сезона крокодилов, поэтому мы останавливались в каждом парке или заповеднике, чтобы собрать данные для путеводителя. У млекопитающих время размножения уже наступило: нам то и дело попадались маленькие даманята, зебрята, жирафята, детеныши антилоп канн и бонтбоков. Разумеется, все эти визиты в парки были тяжелой работой, которой мы занимались исключительно из чувства долга. Наш маршрут описывал широкие зигзаги, то возвращаясь к холодному, затянутому туманом побережью, где мы искали редких дельфинов и гнездовья морских птиц, то уходя в красные дюны Калахари, где нас встречали гепарды, бородавочники и львы. Разумеется, “Колумб” не упустил шанс застрять прямо посреди львиного прайда (оказалось, что приводной ремень генератора был слишком длинным и попросту свалился). Во всех национальных парках имелись живописные кемпинги с электрическими розетками, горячей водой и полностью оборудованной кухней. Возможность принять горячую ванну нас особенно радовала, потому что по ночам все еще случались сильные заморозки.

Местные жители не были ни черными, ни белыми. Они были изящно сложены, с желтоватой кожей и почти азиатскими лицами. Их языки содержали множество странных щелкающих звуков. Эти люди принадлежали к койсанской расе, самой древней на Земле. По глубоким ущельям юга Африки разбросаны созданные их предками наскальные рисунки, одни из самых красивых в мире. К сожалению, их традиционная культура была практически уничтожена, а поселки выглядели совершенно нищими. Знаменитые кочевые бушмены Калахари – единственный народ, научившийся жить без доступа к питьевой воде, – принадлежали к этой расе. Но их давно согнали с племенных земель.

Мы пересекли границу Намибии. Страна поначалу показалась нам необитаемой. Грунтовые дороги пересекали бесконечные пустыни, заповедники и ранчо, где вместо скота разводили зебр и антилоп. В начале XX века немецкие колонисты истребили почти все коренное население везде, кроме крайнего севера, и захватили практически всю землю. Позже они построили так называемую Карантинную изгородь, якобы для защиты скота от эпизоотий, распространявшихся из Анголы, а на самом деле с целью создания огромной резервации для африканцев на севере. Изгородь снесли только в 2010 году.

Мы потихоньку двигались вдоль края пустыни Намиб, пока однажды вечером “Колумб” не сломался всерьез: коробка передач попросту развалилась. Мы с Шурой пошли дальше по дороге и через несколько часов нашли один из бесчисленных охотничьих лоджей, разбросанных по всей стране. Владельцы – пожилая немецкая пара – тут же предложили помочь. Они отбуксировали “Колумба” к лоджу и предложили отвезти его в Виндхук (столицу). На следующий день они как раз собирались ехать туда на большом грузовике и могли поставить наш пикап в кузов. Нам невероятно повезло.

Я поехал в кабине “Колумба” с их служанкой, женщиной из племени овамбо, а Стася и Шура – в кабине грузовика с хозяевами. Путь до города занял пять часов, и все это время наши милейшие спасители непрерывно жаловались, что “ленивые негры развалили страну”. Они также сказали, что очень рады нашему присутствию, потому что иначе служанка бы ехала в кабине с ними и пошли бы слухи, что они панибратствуют с прислугой. “Нам, бизнесменам, не пристало общаться на равных с низшими расами!” – повторяли они. Мы словно оказались в 1930-х.

У нас ушло два дня, чтобы уговорить “Шакал Туре” заплатить за новую коробку передач. На этом визиты к механикам не закончились. Мелкие поломки так и сыпались. Мы стали посылать директору “Шакала” ежедневные отчеты, подписанные “все еще живые Владимир, Стася и Шура”.

Виндхук – довольно приятное место по сравнению с большинством африканских городов. Там относительно небольшие трущобы и есть лучший в мире магазин камней (его владелец даже сам открыл несколько новых минералов). Всего за день мы организовали встречу с министром туризма и получили годовой пропуск во все национальные парки, позволивший нам ездить где вздумается, гулять по ночам и даже ходить пешком без сопровождения – несбыточная мечта путешественников по африканским паркам.

Дело в том, что в большинстве парков и заповедников Африки вы не имеете права выходить из машины за пределами огороженных кемпингов и площадок для пикников. В ЮАР вас могут оштрафовать даже за высунутый из окна машины локоть. Кое-где можно ночевать в неогороженных буш-кемпингах, но стоит это в несколько раз дороже. Прочие способы увернуться от назойливой заботы о вашей безопасности тоже влетают в копеечку, так что вся система подозрительно напоминает рэкет. Ездить по ночам обычно запрещено, хотя большинство животных – ночные. Туристам редко удается увидеть что-либо, кроме спящих львов и лениво пасущихся копытных. По утрам, когда ворота кемпингов отпирают, перед ними нередко возникает пробка из желающих вырваться наружу и успеть хоть что-то посмотреть до наступления жары, когда вся фауна впадает в кому. Площадки для пикников редко огорожены и привлекают всякую мелкую живность вроде мартышек и птиц-носорогов. Если лев захочет полакомиться туристом, лучшего места, чем эти площадки, нарочно не придумаешь. Повышают ли эти строгие правила безопасность? Вряд ли. В немногочисленных парках, где по-прежнему можно свободно бродить, таких как Мана-Пулс в Зимбабве, нападения зверей случаются реже, а не чаще.