Вскрытие показало... - Патрисия Корнуэлл

– Мы имеем крупные чешуйчатые клетки, а это значит, что мазки могут быть либо изо рта, либо из влагалища, но никак не из заднего прохода. Кроме того, – Бетти взглянула на меня, – здесь нет никакой спермы.

– Господи, – простонала я.

– Проверим еще раз, – сказала Бетти.

Она вскрыла упаковку стерильных тампонов, смочила их водой и осторожно провела каждым по мазку на предметном стекле. Всего понадобилось три тампона. Затем Бетти провела тампонами по белому бумажному фильтру.

Проделав все это, Бетти ловко накапала из пипеток фосфатом на бумажный фильтр. Затем в ход пошел соляной реактив. Мы замерли, ожидая, что сейчас капли станут пурпурными.

Однако мазки не вступали в реакцию. До чего же мучительно было смотреть на эти мокрые пятнышки! Время, за которое совершается реакция, давно истекло, а я все гипнотизировала их, словно от моего взгляда могло подтвердиться наличие спермы в мазках. Мне хотелось верить, что Винго нашел запасной конверт с предметными стеклами. Мне хотелось верить, что в случае с Лори Петерсен я действительно взяла по два образца мазков, просто забыла об этом. Мне хотелось верить во что угодно – только не в то, что было ясно как день.

Предметные стекла с мазками, которые нашел Винго, были не из дела Лори Петерсен. Просто не могли быть из ее дела.

По застывшему лицу Бетти я поняла, что она тоже встревожена и изо всех сил старается это скрыть.

Я покачала головой.

Бетти нехотя признала:

– Да, эти мазки явно не из дела Лори Петерсен. Конечно, я постараюсь их классифицировать. Проверю, присутствуют ли тельца Барра.

– Бетти... – Я сделала вдох.

Бетти продолжала, стараясь меня подбодрить:

– Слизь, которую я отделила от спермы преступника, принадлежит Лори Петерсен – она соответствует ее группе крови. Волноваться пока не стоит. Я уверена, что ты передала первый конверт...

– Вопрос уже поднимали, – произнесла я совершенно убитым голосом.

Адвокаты будут в восторге. Они просто запрыгают до потолка от счастья. Им удастся заставить присяжных усомниться в том, что пробы, кроме проб крови, принадлежат Лори Петерсен. Присяжные станут гадать, а те ли анализы были отправлены в Нью-Йорк на выявление ДНК. Как доказать, что анализы взяты именно с тела Лори Петерсен?

Срывающимся голосом я произнесла:

– Бетти, к нам в тот день поступило шесть трупов. У трех я брала те же пробы, что с тела Лори Петерсен, потому что они тоже подверглись сексуальному насилию.

– Все три – женщины?

– Да, – проговорила я едва слышно, – женщины.

В память мне врезались слова Билла, произнесенные в среду вечером, – он был тогда подавлен, да и алкоголь развязал ему язык. Как будут вестись эти дела, если меня обвинят в распространении секретной информации? Под вопросом окажется не только дело Лори Петерсен, но и дела Бренды Степп, Пэтти Льюис и Сесиль Тайлер. Меня загнали в угол, не оставили ни единой лазейки. Что же мне, делать вид, что никакого конверта не было? Он был и означал только одно: я не могла под присягой подтвердить, что цепочка улик не нарушена.

Поезд ушел. Я не смогу снова взять пробы, начать сначала. Анализы уже переданы в лабораторию в Нью-Йорк. Забальзамированное тело Лори Петерсен похоронили во вторник. Об эксгумации нечего и думать – толку от нее не будет, наоборот, она вызовет нежелательный интерес общественности. Люди захотят узнать, почему мертвую не оставляют в покое.

Мы с Бетти одновременно повернулись к двери как раз в тот момент, когда на пороге появился Марино.

– Мне тут кое-что пришло в голову. – Марино помолчал. Лицо у него было мрачное, он переводил глаза с предметных стекол на фильтр.

Я смотрела на Марино остановившимся взглядом.

– Я передал конверт Вандеру. Может, вы оставили конверт в морозильнике. Хотя... Может, и не вы.

Не успела я сообразить, к чему клонит Марино, как мой собственный мозг подбросил страшную догадку.

– Не я? Кто-то другой?

Марино пожал плечами:

– Я просто хотел сказать, что не следует исключать эту возможность.

– Но кто?

– Понятия не имею.

– И как такое могло случиться? Получается, кто угодно может зайти в анатомичку и влезть в морозильник! И ярлык был приклеен...

Ярлыки! Вот она, зацепка! Ярлыки, которые я не заполнила! Они же были в конверте с пробами с тела Лори Петерсен! А кроме меня, в конверт могли заглянуть только три человека – Эмберги, Таннер и Билл.

Когда эта тройка в понедельник вечером выходила из моего офиса, главная дверь была заперта на цепь. Всем троим пришлось идти через морг. Первыми ушли Эмберги и Таннер, Билл немного задержался.

Анатомичка была на замке, а морозильник – нет. Нам приходилось оставлять его незапертым, чтобы похоронные бюро и бригады спасателей могли привозить и забирать тела в нерабочие часы. В морозильник вели две двери: одна открывалась в коридор, другая – в анатомичку. Неужели Эмберги, Таннер или Билл из морозильника проник в анатомичку? Там на ближайшей к входу полке хранились улики, в том числе пробы. У Винго полки всегда были плотно заставлены.

Я позвонила Розе и велела ей отпереть ящик моего стола и открыть дело Лори Петерсен.

– Там в папке должны быть ярлыки, – сказала я.

Пока Роза искала папку, я напрягала память. Должно было остаться шесть, максимум семь ярлыков – не потому, что я взяла мало проб, а потому, что распечатала вдвое больше ярлыков. Должны были остаться ярлыки с надписями "сердце", "легкие", "почки" и другие органы. И еще один – для описания повреждений, заметных невооруженным глазом.

– Доктор Скарпетта, ярлыки на месте, – раздался в трубке голос Розы.

– Сколько штук?

– Сейчас посмотрю. Пять.

– С какими надписями?

– "Сердце", "легкие", "селезенка", "желчный пузырь" и "печень".

– И все?

– Все.

– Роза, а вы уверены, что там нет ярлыка "повреждения, заметные невооруженным глазом"?

Пауза.

– Уверена. Тут только пять ярлыков.

– Раз вы приклеили ярлык "повреждения", значит, на нем должны быть ваши отпечатки, – произнес Марино.

– Только если Кей была без перчаток, – вмешалась Бетти, с тревогой наблюдавшая за происходящим.

– Я обычно снимаю перчатки, чтобы наклеить ярлыки, – пробормотала я, – ведь перчатки в крови.

– Хорошо, – мягко продолжал Марино. – Вы, значит, перчатки сняли, а Динго не снял...

– Винго, – перебила я. – Его зовут Винго.