Опасная фамилия - Антон Чиж

Каренин выглядел чужим на этом празднике. Оперевшись о седло новенького «Витворта», он рассматривал сухую землю и, оттягивая пальцы, щелкал суставами. В таком состоянии было трудно рассчитывать на хороший результат. Ванзарову он еле заметно кивнул.

– У нас не принято торопиться, – словно оправдываясь, сказал он. – Угоститесь пока чем-нибудь.

– Понимаю, зачем вам понадобилась эта тренировка, – ответил Ванзаров, невольно ощущая запахи закусок.

– Надо же как-то развеяться…

– Куда важнее поддерживать дружеские отношения с нужными людьми. И умело им проиграть.

– Надо сильно постараться, чтобы проиграть достойно, – отвечал Серж, не скрывая, что в целом догадка верна. – Меня вчера вызвали в охранку, если это можно так назвать.

– Этого следовало ожидать, – убиты чиновник высокого ранга и актриса императорской сцены. А что вы хотели?

– Я бы хотел, чтобы все это поскорее кончилось. Никак не могу прийти в себя после вчерашнего общения с жандармом.

– Это они умеют, – согласился Ванзаров. – А что, граф Вронский проявил с вами излишнюю твердость?

Серж посмотрел так отчаянно жалостливо, что пояснения не требовались.

– Кстати, нужно ваше мнение, – продолжил Ванзаров, не замечая призыва к состраданию. – Как вы думаете, Кирилл Алексеевич Вронский знает, что связывает вашу и его семью?

– Я об этот думал, – ответил Серж, ловя руль, который норовил выскользнуть. – Мне показалось, что он просто выполнял служебный долг. Никакого намека на то, что он осведомлен о… знает ту историю, я не заметил.

– А вы не пробовали это узнать?

– Поверьте, господин Ванзаров, мне было не до того… О, кажется, сдвинулось с мертвой точки.

В обществе произошло какое-то движение. Велосипедисты с явной неохотой покидали столики, оставляя бокалы с шампанским и милых дам, направляясь к линии старта. Чтобы не мешать, Ванзаров отошел к зрителям. Его дружески хлопнули по плечу.

Стива улыбался и салютовал бокалом, в котором лимонным блеском играло шампанское. Как будто вчера ничего и не было. Он весь светился, – казалось, солнечные брызги так и разлетаются вокруг него.

– Чудесный день! Чудесная погода! И чудесное общество! И ура всему миру! – провозгласил он. – Что вы такой скучный, Ванзаров? Смотрите, сколько очаровательных дам! Сколько соблазнов и приключений! А вы кукситесь. Вы такой же, как и все нынешние, все разговоры только о деньгах и делах. Разве так надо жить? Мы любили кутнуть, но у вашего поколения все пресно. Я вот по своим детям сужу. Вы мне показались не таким…

– Исключительно другой. Буйное веселье и безрассудные поступки. Включая романы с замужними дамами. У меня на кабинете табличка имеется.

– Неужели? – простодушно поразился Стива.

Ванзаров предпочел свернуть с опасной темы.

– Говорят, вчера вы заявили княгине Бетси, что знаете, кто убил Каренина и Левина, – сказал Ванзаров, следя за тем, как исчезает веселость с лица Стивы. – Так прямо и заявили. Меня очень интересует ваше мнение.

Сделав большой глоток, Стива поставил бокал на поднос возникшего официанта.

– Извольте видеть преступника: вот, бросил все дела в министерстве… – сказал он, высматривая кого-то в толпе дам, – …вернее, оставил их на помощника Мишеньку Вертенева, это зять мой, муж Танечки, очень надежный человек, и сюда. Так жалко стало терять такой день, зарываясь в бумаги. Бумаги от нас никуда не денутся. Верно? Какая жалость, что вы не курите…

Стива принялся хлопать себя по карманам, приговаривая, что стал растяпой, и как только мог забыть свой портсигар. Он извинился и побежал к тенту.

На старте велосипедисты выстроились в две шеренги, опираясь о землю одной ногой. Серж занял место во втором ряду, из которого выбраться было невозможно, но зато оно позволяло достойно проиграть нужным чиновникам. Ничто так не скрепляет дружбу с нужным человеком, как его уверенность в спортивном превосходстве.

Зрители, привлеченные началом заезда, обратили свое внимание на спортсменов. Среди шляпок, перьев и вуалей мелькнуло лицо Надежды Васильевны. Она оживленно беседовала с кем-то, смеясь и пробуя шампанское. Могло показаться, что она владела собой, чтобы в этот трудный период быть опорой мужу, давая ему силы и вселяя оптимизм. Издалека нельзя было разобрать, о чем шла беседа. А по губам Ванзаров еще читать не умел, о чем изрядно сожалел.

Судья в мундире пехотного полковника, раскрасневшийся и веселый, потребовал всеобщего внимания, объявил, что первый тренировочный заезд начинается, и поднял револьвер, чтобы дать старт. Публика затихла, даже официанты замерли в любопытстве.

В полотняном шатре что-то хлопнуло, долетел странный звук, словно из бочки выбило вино. Через секунду раздался грохот, как будто падал шкаф с посудой. Спортсмены и зрители стали оглядываться.

До шатра было шагов десять. Рванувшись напрямик, Ванзаров задел какого-то официанта, в три прыжка оказался у полотняного входа и заскочил внутрь. Полковник, не зная, что ему делать, так и стоял, задрав руку с револьвером. Дамские головки, как по команде, повернулись к раздевалке, ожидая, чем кончится такое неожиданное происшествие. Только ветерок играл перышками шляп. На поле стояла полнейшая тишина. Случайный звон бокала показался неприлично громким. Все внимание было приковано к шатру.

Придерживая край полотна за спиной, чтобы он не распахнулся, Ванзаров выскочил наружу.

– Срочно доктора! – крикнул он полковнику, уставившемуся на него отупевшим взглядом.

По рядам зрителей пронесся тихий шорох. Официанты переглядывались, словно кто-то из них должен был знать, что случилось.

– Господа! – еще громче выкрикнул Ванзаров, чтобы на него посмотрели все. – Прошу оставаться на местах!

Началась полная неразбериха. Спортсмены слезали с велосипедов, путаясь в педалях и при этом обсуждая, кто это там командует. Некоторым дамам стало плохо, кто-то вскрикнул, кто-то зарыдал, потребовалась вода и свежий воздух. Официанты вспомнили о своих обязанностях. Зазвенела битая посуда. В довершение всего полковник от волнения нажал на курок. Стоило звуку выстрела прокатиться над полем, как дамы, более не сдерживая себя, стали визжать что есть мочи. И даже немножко падать в обморок, чтобы в этот страшный час на них наконец обратили внимание. Велосипеды были забыты и брошены на землю, спортсмены снова превратились в заботливых мужей.

Среди всеобщей суматохи только Серж остался у своего велосипеда. Надежда Васильевна махала ему, взывая о помощи, но он вцепился в руль и, кажется, не замечал, что происходит.

Ванзаров не подпускал никого к шатру, отогнав самых любознательных, и следил за тем, чтобы никто не улизнул. Публика, хоть и переживала, оставалась на месте, желая узнать развязку: зачем было послано не только за доктором, но и за полицией.

Кирилл Вронский встретил Ани на станции Новый Петергоф. Взяв ее под руку, он предложил сесть в коляску, что ждала на площади. Она захотела прогуляться после тесного и неудобного поезда. Они шли медленно. Скромное платье рядом с голубым мундиром казалось излишне простым, но Вронский не обратил на это внимания. Ему было удивительно хорошо просто идти рядом с ней, поддерживая невесомую ручку, заглядывать в ее лицо, спокойное и чистое, смешить, болтать о пустяках и чувствовать, что не было ничего более прекрасного в его жизни, чем эта прогулка.