Когда в Чертовке утонуло солнце - Алексей Котейко

Праги. Я русин, — усмехнулся псоглавец. — Да к тому же православный.

— Вы меня не так поняли, пан капрал. Я в ночной вахте приказом, в соответствии с законом.

— Ааа… — многозначительно протянул Соботка. — То есть это легенды из ваших мест?

— Да.

Киноцефал некоторое время шагал, задумчиво глядя себе под ноги. Потом снова посмотрел на Максима:

— И на сколько же лет вперёд получается?

— Без малого пятьсот.

— Пресвятая Дева! — перекрестился капрал. — Тогда понятно. Значит, не будет Анежского монастыря?

— Почему? Будет, — Максим старался припомнить, что он читал об истории тех мест. — У нас, по крайней мере, его в конце концов восстановили, хотя и не как обитель, а как памятник архитектуры. Есть, к примеру, легенда, что во времена, когда монастырь застроили домиками для бедноты и отдали в аренду мастерским…

Псоглавец печально покачал головой.

— … то призраки монахинь приходили в колокольную мастерскую всякий раз, когда там отливали новый колокол. Говорят, сама святая Анежка благословляла ещё остывающий в форме в земле колокол, а потом одно из привидений непременно оставалось бдеть до рассвета с маленькой лампадкой в руке, приглядывая за работой колокольных мастеров.

— Красивая легенда, — одобрил пан Соботка, как всегда, раскатывая на языке букву «р». — И правильная. Хотя всё равно жаль, что монастырь не возродится.

— Возродится, до полного закрытия ещё далеко. К тому же когда я попал сюда, мне сказали, что здешняя история и география не обязательно повторяют привычные мне. Может быть, у вас кларисски с Тына уже через год-другой получат обитель в своё управление, и она не закроется больше никогда.

— Может быть, — согласился капрал.

Улочки, по которым они теперь шли, были гораздо менее людными, чем ближе к центру Старого Места. Слева тянулась потрескавшаяся, с отвалившейся штукатуркой, стена Еврейского города — то ли поставленная, чтобы не выпустить обитателей Йозефова за отведённые им границы, то ли, напротив, призванная защитить их от погромов со стороны соседей. Справа тянулись низенькие домики, редко какой из них достигал двух этажей: у большинства вместо второго этажа имелась лишь мансарда под крышей, глядящая на прохожих крохотными подслеповатыми окошками.

Затем стена Еврейского города отклонилась к западу и исчезла в застройке, а маленькие домики потянулись уже по обоим сторонам улицы. Впервые в Праге Максим увидел пробивающуюся среди булыжников мостовой траву, а на следующем перекрёстке части мощения в центре не было вовсе. Там возвышался поросший травой холм, на котором паслись три тощие грязные козы.

Невольно возникало чувство, что город кончился, и потянулись сельские предместья — но Макс точно знал, что это всё ещё Прага, всё ещё Старое Место, всё ещё внутри древних стен с тринадцатью воротами. На улицах стали попадаться даже деревья, старательно заполнявшие отведённое им людьми пространство, и тянущие к небу кривые узловатые ветви в попытке поймать больше света.

Костёл Святого Гаштала производил тягостное впечатление. Витражные окна давным-давно были разбиты, в тёмных провалах лишь кое-где остались куски свинцовых переплётов. На крыше недоставало черепиц, и внутрь, должно быть, попадали снег и дождь. Непогода и время полностью смыли со стен остатки штукатурки, открыв взору серовато-жёлтые камни старинной кладки. Правда, с западной стороны, у башни, виднелись наполовину обвалившиеся строительные леса, а разросшиеся на церковном погосте деревья красотой осеннего наряда сглаживали печать запустения, придавая костёлу печальный и романтичный вид.

— Пан капрал, не знаете, кто хотел его отремонтировать?

— Утраквисты, — пояснил Соботка. — Потом дело застопорилось, но я слышал, что они не оставляют своих намерений. Поговаривали даже, что уже следующей весной начнутся работы.

Дроги миновали ворота в кладбищенской стене и остановились на маленьком пятачке. Дальше среди покосившихся надгробий разбегались только узенькие тропки, поросшие пожухлой травой и уже начавшие укрываться первыми палыми листьями.

Солдаты откинули полог и сгрузили с дрог несколько кирок и лопат, а также два тела, завёрнутых в холсты и перевязанных верёвками. Затем конвой направился вглубь кладбища, к южной стене костёла. Не доходя до здания метров десять, пан Соботка выбрал свободный клочок земли и указал на него:

— Здесь похороним.

Работа не заняла много времени: сменяя друг друга, стражники быстро вырыли глубокую могилу, опустили в неё тела, забросали землёй и, аккуратно разровняв получившийся холмик, прикрыли его кусками ранее срезанного дёрна.

— Как знать, не появятся ли тут теперь ещё два новых призрака, — задумчиво заметил капрал.

* * *

Они вернулись в кордегардию и пан Соботка, прихватив с собой Макса, немедленно отправился к командору доложить о выполнении задания. Брунцвик выслушал доклад, кивнул, и собирался уже снова погрузиться в чтение каких-то бумаг, когда младший страж подал голос:

— Разрешите, пан командор?

— Что у вас?

— Позвольте завтра пойти с назначенной в Йозефов десяткой.

Рыцарь отложил листы и внимательно посмотрел на парня.

— Зачем? — спокойно поинтересовался он.

— Мне необходимо переговорить с рабби Лёвом.

— Вот как? Решаете личные дела за счёт служебного времени? — прищурился Брунцвик.

— Никак нет, пан командор. Назначенному капралу всё равно нужно будет увидеться с рабби Лёвом, чтобы узнать новости и оценить обстановку. А у меня всего один вопрос.

— Даже один вопрос может иногда растянуться на целую ночь, — заметил рыцарь, всё ещё разглядывая подчинённого. — Зачем вам рабби Лёв?

Максим замялся. Пан Соботка, по-своему истолковав его смущение, спросил:

— Пан командор, разрешите идти?

— Идите.

— Я могу сказать и при пане капрале, — поспешил заверить их Макс.

— Ну, говорите, и ступайте тогда оба.

— Мне нужно узнать у рабби Лёва, что случилось с моей женой, — выдал парень, глядя на одну из ножек рабочего стола рыцаря. Посмотреть сейчас в глаза командору или пану Соботке его бы не заставила никакая сила на свете. Однако он почти физически ощущал две пары впившихся в него глаз — а когда прошли первые мгновения тишины, вдруг понял, что в этих глазах нет ни капли враждебности или презрения.

— Так бы сразу и сказали, — произнёс Брунцвик. Потом, похоже, обменялся взглядами с капралом, потому что Соботка сделал шаг вперёд, будто ожидая приказа, или намереваясь что-то сказать.

— Я ещё не думал, кого отправить завтра в Йозефов. Но вы, Резанов, вроде бы сдружились с паном Шусталом?

— Да, пан командор.

— Тогда его десятка и пойдёт в Еврейский город. Вы, думаю, уже в курсе, что нести стражу там