Анархия. Неумолимое возвышение Ост-Индской компании - Уильям Далримпл

к берегам Хугли и покинул место сражения. Это, как оказалось, был Мир Джафар, отступивший, как он и обещал. Следуя его примеру, все силы Муршидабада начали отступать. То, что началось как упорядоченное отступление, вскоре превратилось в давку. Большие массы могольской пехоты начали бежать: "После этого начался всеобщий разгром, - писал Клайв в своем первоначальном отчете, который до сих пор хранится в Национальном архиве Индии, - и мы преследовали врага шесть миль, пройдя мимо 40 брошенных ими пушек, бесконечного количества повозок и карет, наполненных разного рода багажом".

Сирадж уд-Даула бежал на верблюде и, добравшись до Муршидабада рано утром, вывез все драгоценности и сокровища, какие смог, а сам отправился в путь в полночь, имея всего двух или трех сопровождающих. По подсчетам, было убито около 500 врагов. Наши потери составили всего 22 человека убитыми и пятьдесят

ранеными.

 

На следующее утро, 24 июня, Клайв написал поразительно неискреннюю записку Мир Джафару: "Я поздравляю вас с победой, которая принадлежит вам, а не мне, - писал он. Я буду рад, если вы присоединитесь ко мне с максимальной оперативностью. Мы предлагаем отправиться в поход, чтобы завершить завоевания, которыми нас благословил Бог, и я надеюсь, что буду иметь честь провозгласить вас Набобом".

Позже утром Мир Джафар с нервным и усталым видом явился в английский лагерь, и когда в его честь выстроился караул, он в страхе отступил назад. Он успокоился только тогда, когда его проводили к палатке Клайва и полковник обнял его, приветствуя как нового губернатора Бенгалии. Клайв не планировал никакого предательства: всегда прагматик, его потребность установить и использовать Мир Джафара в качестве своей марионетки взяла верх над гневом, который он испытывал в течение последней недели. Он посоветовал Мир Джафару поспешить в Муршидабад и охранять столицу в сопровождении Уоттса, которому было велено присматривать за казной. Клайв следовал в отдалении с основной армией, и ему потребовалось три дня, чтобы преодолеть пятьдесят миль до Муршидабада, проходя по дорогам, заваленным брошенными пушками, разбитыми повозками и раздувшимися трупами людей и лошадей.

Клайв должен был въехать в город 27-го числа, но Джагат Сетх предупредил его о готовящемся заговоре с целью убийства. Поэтому только 29 июня Мир Джафар наконец сопроводил Клайва в Муршидабад . В сопровождении музыки, барабанов и цветов, в сопровождении охраны из 500 солдат, они вошли в город как завоеватели. Мир Джафар был внесен Клайвом на маснад, тронный помост, и приветствован им как губернатор. Затем он публично и, возможно, искренне заявил, что Компания не будет вмешиваться в его управление, а "будет заниматься исключительно торговлей". Пожилой генерал "спокойно овладел дворцом и сокровищами и был немедленно признан набобом".

Затем пара отправилась выразить свое почтение человеку, который привел их туда, где они сейчас находятся: Махтаб Рай Джагат Сет. "Я много беседовал" с великим банкиром, - записал Клайв, - "Поскольку он - человек с наибольшим имуществом и влиянием в трех субах [провинциях - Бенгалии, Ориссе и Бихаре] и имеет немалый вес при дворе Великих Моголов, было естественно выбрать его как самого подходящего человека для решения дел этого правительства. Поэтому, когда новый наваб нанес мне ответный визит сегодня утром, я рекомендовал ему во всех случаях советоваться с Джагатом Сетом, на что он с готовностью согласился".84

Как оказалось, добрая воля Джагата Сета была необходима немедленно. В казне было всего около 1,5 кроны рупий - гораздо меньше, чем ожидалось, и если бы Клайв и компания получили полную сумму комиссионных, то пришлось бы брать кредит при посредничестве крупных банкиров. Личная доля Клайва в призовых деньгах оценивалась в 234 000 фунтов стерлингов, а также джагир - земельное поместье с ежегодной выплатой в 27 000 фунтов стерлингов.* В тридцать три года Клайву предстояло стать одним из самых богатых людей в Европе - но только если деньги действительно будут выплачены. Последовало несколько напряженных дней. Клайв явно опасался, что Мир Джафар не выполнит своих обещаний, и ему снова грозила опасность быть дважды обманутым старым генералом. Как два бандита после ограбления, Мир Джафар и Клайв беспокойно наблюдали друг за другом, пока Джагат Сет искал деньги: "Всякий раз, когда я пишу вашему превосходительству жалобу, это вызывает у меня бесконечное беспокойство", - писал Клайв Мир Джафару неделю спустя,

и особенно когда речь идет о предмете, в котором, как мне кажется, страдают интересы Англии. В этом я уверен: все неправильное чуждо вашим принципам и природной доброте вашего сердца, и если что-то не так, то это должно быть по вине ваших министров. Но вот уже несколько дней мистер Уоттс и Уолш присутствуют в казначействе, чтобы увидеть, что было согласовано между вашим превосходительством и англичанами в присутствии Джагата Сета и при его посредничестве приведено в исполнение. Но их присутствие не принесло никакой пользы, и если ваше превосходительство не придете к какому-либо решению относительно того, что должно быть выплачено в виде пластин, что в виде тканей и что в виде драгоценностей, и не отдадите абсолютный приказ вашим слугам начать, ничего не будет сделано.

Я очень хочу, чтобы денежные дела были закончены, потому что пока они остаются в стороне, ваши и мои враги всегда будут из корыстных побуждений пытаться создавать споры и разногласия между нами, что может доставить удовольствие и надежду только нашим врагам. Но интересы Англии и ваши - едины, и мы должны возвышаться или падать вместе.

Клайв характерно завершил письмо завуалированной угрозой: "Если с вами случится какой-нибудь несчастный случай, а это не дай Бог, то Английской компании придет конец. Я решил изложить свои мысли вашему превосходительству в письменном виде, поскольку тема была слишком нежной, чтобы я мог говорить о ней только на словах".

Пока Клайв с тревогой ждал оплаты, "по настоянию Джагата Сета" сын Мир Джафара, Миран, рыскал по Бенгалии в поисках беглеца Сираджа уд-Даулы, который скрылся из столицы, направляясь вверх по течению "одетый в убогое платье... в сопровождении только своей любимой наложницы и евнуха". Гулам Хусейн Хан писал, как после Пласси Сирадж, "оказавшись один во дворце на целый день, без единого друга, которому он мог бы открыть свои мысли, и без единого собеседника, с которым мог бы поговорить, принял отчаянное решение".

Ночью он посадил Лутф ун-Ниссу, свою супругу, и нескольких фаворитов в крытые повозки и крытые кресла, нагрузил их золотом и драгоценностями, сколько они могли вместить, и, взяв с собой несколько слонов с лучшим багажом