Каштановый человечек - Сорен Свейструп

Кто-то сильно стучит костяшками пальцев в окошко. Тули́н поворачивается на звук и обнаруживает, что возле дверцы стоит Себастьян. В одной руке у него упакованный в целлофан с ленточкой букет цветов, а в другой – бутылка вина.

Не зажигая света, Тули́н открывает лежащий на столе ноутбук и начинает знакомиться с материалами, подготовленными другими сотрудниками их группы в течение дня. В первую очередь касающимися Эрика Сайер-Лассена. Себастьян ушел, но хотя это, собственно говоря, соответствовало ее желаниям, встреча их могла бы пройти и по более приятному сценарию.

– Если ты не перезваниваешь мне, то рискуешь, что я появлюсь внезапно, – сказал он, когда они уже поднялись в ее квартиру.

Тули́н зажгла свет на кухне, и у нее возникло ощущение, что в последний раз она была здесь давным-давно. Мокрая одежда, в которой Найя ночью преследовала подозреваемого в лесу в Клампенборге, как была брошена в угол, так там и валяется, а на кухонном столе с утра стоит чашка с подсохшим уже йогуртом.

– Откуда ты узнал, что я еду домой?

– Да просто рискнул – и мне повезло.

Ситуация на улице сложилась неловкая, и Тули́н все еще сердится на себя за то, что не разглядела темно-серый «Мерседес» Себастьяна среди других припаркованных у ее подъезда автомобилей, прежде чем его хозяин постучал в окошко. Она вышла из машины, как и Хесс, который собирался пересесть на место водителя, – ведь они заранее договорились, что он воспользуется служебным автомобилем, чтобы доехать до дому. На мгновение он оказался рядом с Себастьяном, и они кивнули друг другу: Себастьян – благожелательно, Хесс – более сдержанно. Найя же сразу направилась к двери. Ничего особенного, конечно, не произошло, и тем не менее ей было неприятно, что Хесс встретил Себастьяна и хоть чуть-чуть, но все-таки оказался посвящен в ее личную жизнь. А может, это Себастьян раздражал ее? Она словно встретила существо с другой планеты, но раньше-то именно это и привлекало ее в нем.

– Мне надо поработать. Прямо сейчас.

– Это твой новый напарник? Которого из Европола поганой метлой погнали?

– Откуда ты знаешь, что он из Европола?

– Я сегодня завтракал с одним прокурором, и он поведал, что одного перца, который напортачил в Гааге, сослали домой, в убойный отдел. Так что я просто сложил два и два. Ты же сама рассказывала мне о придурке, который палец о палец ударить на работе не желает… Как, кстати, дела с расследованием?

Тули́н пожалела, что вообще упомянула Хесса, когда Себастьян звонил ей на прошлой неделе и в последний уик-энд. Времени встретиться с ним у нее не было из-за жуткой занятости на работе, вот она и брякнула, что пахать ей приходится больше обычного, потому что от нового напарника помощи как от козла молока. Тем более что теперь уже не считала такую оценку вклада Хесса справедливой.

– Я вчера вечером видел в новостях, будто что-то там случилось на месте первого преступления. Так у него поэтому такой видок, точно он в аварию угодил?

Да, вот так, Себастьян пришел к ней, но она от него отвернулась.

– Тебе придется уйти. Мне надо кучу бумаг просмотреть.

Себастьян попытался приласкать ее, но Найя отвергла его притязания. Он совершил еще одну попытку, сказал, что тосковал без нее, что хочет ее, и даже напомнил об отсутствии дочери, мол, они могут заняться этим где угодно, да вот хоть на кухонном столе:

– А почему бы и нет? А что с Ле? У нее как дела?

Однако Тули́н и о Ле говорить не пожелала и повторно попросила его уйти.

– Так вон оно как?! Ты решаешь, когда и где, а мне что, в тряпочку молчать, что ли?

– У нас всегда так и было. А если тебе это не нравится, давай на этом наши игры и закончим.

– Потому что ты нашла другого? С кем поинтересней?

– Нет, я бы тогда сама сказала. Спасибо за цветы!

Себастьян разразился смехом, но выставить его за дверь оказалось не так уж легко, и Тули́н подумала, что ему, видно, редко давали от ворот поворот, когда он внезапно заявлялся с вином и прочими причиндалами. А может, это она сама начудила, поступив таким образом? В общем, чтобы сейчас этим не заморачиваться, Найя дала себе обещание позвонить ему завтра.

Сидя за ноутбуком, она съела половину яблока, когда прозвучал рингтон ее телефона. Звонил Хесс. В машине они договорились, что он выяснит все связанное с несчастным случаем с дочерью Сайер-Лассена у них дома. Поэтому не было ничего странного, что Хесс позвонил. Странно было, что первым делом он вежливо поинтересовался, не помешал ли, а потом продолжил:

– Ты права. Я поговорил с доктором травматологического отделения Центральной больницы. Кроме эпизода с переломом носа и ключицы, когда была госпитализирована старшая сестра, обе девочки Сайер-Лассенов залечивали полученные дома травмы. И когда жили на Исландс Брюгге, и когда уже переехали в Клампенборг. Подозрений насчет сексуального насилия над детьми нет, но не исключено, что над девочками издевались… только, конечно, не так, как в случае с Магнусом Кьером.

– И сколько раз такое бывало?

– Точно пока сказать не могу. Но немало.

Тули́н внимательно выслушала его отчет. Когда Хесс пересказывал историю болезни, ее, казалось, охватило то же тошнотворное состояние, что и тогда, в гаражном подземелье. И она едва поняла его, когда он предложил начать завтрашний день с посещения горсовета Гентофте.

– Дом Сайер-Лассенов в Клампенборге находится в ведении муниципалитета Гентофте, и если в их адрес поступило анонимное заявление на Анне Сайер-Лассен, значит, мы на правильном пути. Да, кстати, спасибо, что ты оказалась там, в доме… если я раньше тебя не поблагодарил.

– Все нормально, – ответила Тули́н. – До встречи.

Потом она все никак не могла успокоиться. И решила подкрепиться, на сей раз бутылкой «Ред Булла» из холодильника, чтобы совсем не отрубиться. Затем поднялась с места и подошла к окну.

С ее пятого этажа обычно видны городские здания и башни вплоть до Озер. Однако установленные за последние месяцы у дома напротив строительные леса закрывают бо́льшую часть обзора. И когда, как сегодня, дует штормовой ветер, огромные куски фасадной пленки, скрывающие сами леса, развеваются как безумные, а металлические конструкции скрипят каким-то ржавым звуком, словно грозят вот-вот развалиться. Однако Тули́н всматривается не в сами леса, а в показавшуюся на них фигуру. Хотя, может быть, это вовсе и не человек. За пластиковой пленкой на мостках лесов прямо напротив окон ее квартиры ей чудится некий силуэт. Но если это человек, то смотрит он точно на нее.

Внезапно Найя вспоминает фигуру, внимательно наблюдавшую за ней с другой стороны улицы, когда она неделю назад подвозила дочку в школу. И мгновенно возникшее у нее ощущение опасности подсказывает ей, будто это один и тот же человек. Но когда от нового порыва ветра пластиковые полосы снова вздуваются, точно гигантские паруса, контуры фигуры исчезают. Когда же полоса вновь сворачивается, никакого силуэта на мостках уже не видно. Тули́н выключает свет и захлопывает ноутбук. И потом еще несколько минут стоит в темной комнате, затаив дыхание, и все разглядывает леса.