Мой парень – волк - Вероника Колесникова

с удивлением и радостью осматривали себя, проверяя, не осталось ли следов животной сути на телах. Убедившись, что все в порядке, люди радостно зааплодировали, одновременно заговорив, выражая слова признательности. И к девушке в сарафане потянулись благодарные люди, еще совсем недавно бывшие зверьми.

Каждого она одарила простой лаской, погладив по голове. Люди, один за другим получив благословение, исчезали во тьме леса. Если им было куда идти, они отправились в свой пункт назначения.

Глава 45. Лена

Спустя целую вечность на поляне остались только мы. Верочка, вытирая слезы, укачивала голову медвежонка, задремавшего в объятьях матери и смотрела на мертвого медведя, что спас жизнь ее малышу.

Когда последний человек ушел с поляны, девушка подошла к нам. Она отворила клетку и провела руками по моему связанному телу. Путы упали и горло снова налилось жизнью. Я поняла, что снова могу говорить и сразу закашлялась от воздуха, поступившего в легкие.

Те же манипуляции она провела с Пашей. Мужчина сразу вскочил на ноги в полный рост, откашливаясь, приходя в себя, хватаясь за горло.

— А ты, мой сын, чего хотел бы ты? — спросила она у него.

— Эйвелин… благодарю тебя за спасение. За все. Но прошу об одном. Верни к жизни моего друга. Как никто он достоин жизни. Он храбро сражался. Он помог мне стать человеком. И пострадал он только за то, что сказал правду. Прошу тебя, мать!

Паша поклонился в пояс девушке. Она задумалась.

— А ты прав. Живя столько сотен лет меня впервые разбудили чьи-то слова. Я делилась своими листьями, не думая, что кому-то они могут принести вред. Я забыла, что значит забота и любовь. Я стала холодна к истории своих детей и это привело к братоубийству. И потому я выполню твое желание. Ведь оно такое же, как у меня.

Она протянула ему букетик ягод и махнула головой в сторону убитого медведя.

Паша на дрожащих ногах дошел до его туши и присел. Осторожно погладил шерсть, поправил запрокинутую медвежью голову, закрыл тому глаза и сам часто задышал, видимо, прогоняя слезы.

Потом отделил ягодки от соцветий и вложил ему в пасть, прикрыв ее, чтобы ягоды не выпали.

Вера зарыдала в голос, не стараясь сдерживать эмоции ужасного дня, а я прижала кулак ко рту, чтобы не впасть в ожидаемую истерику.

Девушка же стояла и улыбалась. Кивнув головой, поддерживая Пашу, она протянула ему руку, не сдвинувшись с места. И изо рта медведя потекла… кровь?… Ягодный сок?

Так она вложила в него жизнь, поняла я, когда воздух вокруг медведя замерцал. И на месте животного оказался Петр. Он неверяще осмотрел Пашку, оглянулся на нас.

В тот же момент Паша привлек его к себе, обняв и спрятав свое мокрое лицо у того на плече. Растерянный Петр улыбнулся несмело и похлопал другой рукой по спине друга. Паша отстранился, приняв невозмутимый вид и мазнул в сторону сестры головой. Петр вскочил на ноги и бросился к Вере, захлебывающейся слезами. Он обнял ее и медвежонка, словно закрыв от всего мира своими большими руками, руками человека, а не зверя.

Эйвери подошла к Паше, неподвижно стоящему возле тела Натали. Теперь, когда медведь пропал, были видны ее страшные шрамы на горле, ногах, руках, хламида, что уже ничего не скрывала, была вся пропитана кровью.

От жуткого зрелища меня чуть не стошнило в траву.

Эйвери простерла руки над ней и снова налетели листья, закрыв тело девушки от чужих глаз.

Спустя несколько минут листья разлетелись и на месте Натали оказался росток дерева.

— Все имеет свое начало и имеет свой конец. Липа вырастет и станет матерью для тех, кто нуждается в ней. И первое ее дело в земном мире станет делом исправления ошибок.

Она махнула рукой и тонкое деревце закачалось, словно от ветра. От тонкой веточки отделился лепесток и пролетел над всей поляной, чтобы опуститься на голову медвежонку.

Тот заворочался, словно ему снился плохой сон, и вдруг задрожал, замерцал, и на месте мохнатого звереныша появился Мишутка. Вера вскрикнула и прижала ребенка к своей груди, окутав его руками, словно плетьми, а Петр поцеловал ее в макушку и сжал руками, словно это была самая большая драгоценность на земле.

Она прошла мимо замершего Паши ко мне и наклонив голову, улыбаясь, спросила:

— А ты? Чего бы попросила ты? Для матери не бывает чужих детей, и потому я исполню и твою волю.

Я встретилась глазами с Пашей, посмотрела на воссоединившуюся семью, большая половина которых в прошлом была медведями, и вздохнула.

От того, что я скажу, что решу сейчас, зависела вся моя жизнь.

Но я, кажется, уже все поняла.

Паша ясно дал мне понять, что ему от меня ничего не нужно, наши пути не то, что разошлись, они даже не сходились.

И я приняла решение.

Может быть, мне будет от него больно и тяжело, но оно было только моим, осознанным и важным.

— Я хочу, чтобы Мишка не помнил ничего, что здесь было. Что вообще с ним было здесь, в этой деревне. Я хочу, чтобы он рос здоровым мальчишкой. И! Я тоже хочу все это забыть. Хочу, чтобы все для меня стало как раньше.

Паша грустно покачал головой и опустил глаза.

Эйвери кивнула, улыбаясь.

— Так тому и быть, а ты, мама медведя? Хочешь помнить?

Вера посмотрела на спящего Мишутку, на Петра и ответила:

— Люди, прошедшие через большие трудности или страдание, больше ценят свои достижения, и я хочу помнить все.

— Ну что ж, так тому и быть.

Эйвери хлопнула в ладоши и на пеньке, что совсем недавно был огромным древним деревом, заплясала на ветру молоденькая липка. И казалось, что липка эта облачена в белый расшитый сарафан. С деревца сорвался листик, и, покружив, опустился на землю.

И только это произошло, мы все оказались во дворе Пашиного дома.

— Наконец-то это все закончилось! — вздохнула Вера.

— Да уж, — вторил ей Петр, так и не выпуская ее из рук.

— Я предлагаю отметить это дело! — вдохновился Паша. — И только потом-спать!

— Поддерживаю! — и я побежала в дом за чайником.

Глава 46. Паша

Лена убежала в дом, чтобы спрятаться от нас. Эта ночь, страшная, странная, ужасная, фантастическая, разломила нас.

Развела по разные стороны земного шара наши жизни.

Я смотрел ей в след и не мог заставить себя сделать что-то.

Одна моя часть рвалась вслед за ней, чтобы обнять, почувствовать запах ее