Песнь Валькирии - Марк Даниэль Лахлан

— Кто здесь?

Девушка тяжело дышала и кашляла.

— Заткнись! — сказал Гилфа, хватая ее за край шерстяного плаща.

— Кто здесь?

— Разве нельзя человеку вынуть свой конец, чтобы ему не учинили допрос? — закричал Луис в ответ норманнам.

— У тебя там женщина? Дай и нам разок, когда закончишь. Роберт только что убил нашу последнюю, и мой конец примерз от этого собачьего холода.

— Эта моя. Найди себе другую.

— Не жадничай, сынок.

Девушка справилась с собой и затихла. Глаза ее были полны страха. Луис отвел ее в тень усыпальницы. Гилфа поспешил за ними.

Тяжело ступая и звеня кольчугами, словно они несли мешки с монетами, вошли трое норманнов.

— Где ты?

Дыхание Гилфы показалось Луису слишком шумным. Мальчишка пытался дышать ровнее, но от этого сопел еще громче. Убить его? Нет, чересчур много возни. Отдать его норманнам, вытолкнуть отсюда: роль самого слабого — умереть ради остальных. Нет.

— Как тебя зовут? Ну, сынок, это не смешно. Сегодня ночью, кажется, все тролли вокруг нас бродят.

В лунном свете, который пробивался сквозь дыру в крыше, Луис смутно различал их фигуры. Их головы были едва освещены, так что создавалось впечатление, будто они плавают в сумраке, отделенные от тел.

— Мы не уйдем отсюда, пока не найдем тебя. Женщина может знать что-то важное об этих взбунтовавшихся ублюдках, которые недавно тут были.

— И мы должны вытрахать это из нее.

Раздался короткий хриплый смешок. Одному из них это показалось забавным.

— Зажги факел.

Чья-то возня и проклятия. Стукнул о сталь кремень, высекая искры, чудовищно яркие на фоне непроглядной тьмы. Затем загорелся факел, и языки мерцающего света стали лизать темные тени.

— Я вижу, кто ты, — сказала она по-норвежски с сильным акцентом, шепча ему в самое ухо.

Он зажал ей рог рукой и подумал, каково было бы схватить ее зубами за шею, словно теленка.

Она убрала его руку.

— Здесь! — громко произнесла она.

Факел прочертил в черноте огненные линии, мужчины закричали:

— Где ты?

— Сука! — воскликнул Гилфа, и Луис ощутил хлынувшую от мальчишки волну ярости — гот наверняка убил бы ее, если бы она не была под его защитой.

Девушка встала.

— Здесь! — хрипло повторила она.

Теперь они увидели ее и, едва различимые за факелом, стали подходить ближе, переговариваясь.

— Что происходит?

— Командир, вы по-прежнему хотите ее?

— Меня она что-то совсем не привлекает.

Девушка снова заговорила на родном языке, выплевывая слова, словно желчь.

Один из солдат шагнул вперед и толкнул ее. Она ударила его в переносицу. Он занес руку. Что случилось потом, Луис осознал не сразу. Много позже Гилфа сказал ему, что норманны умерли быстро.

Луис ничего не понимал, пока не оказался на одном из обезглавленных трупов с красными от крови руками. При этом он выкрикивал какие-то слова, путаные фразы, издавал звериные звуки.

— Я убиваю! Все вы есть мясо! Это цель смерти! Зубы убивают! Идите сюда, больше людей, больше… Подойдите, и мы умрем. Я волк, я волчье око! Камень, камень… Обрати этого волка в камень!

Мысли его заволокло кровавым туманом, а его слова произвели ужасное действие, как будто с силой захлопнулась дверь, закрыв от взора весь свет. На его губах была кровь, и он хотел еще крови. Он бил и кромсал, останавливаясь, чтобы посмотреть, как отрывается от кости последняя белая тугая нить сухожилия.

— О Господи, спаси мою душу! — Это было не мясо, не пенистый напиток, так славно утоляющий жажду, а человеческая плоть и кровь.

Подкравшись, Гилфа повесил камень ему на шею и туго завязал бечевку.

Гилфа?

Мальчик перекрестился, бормоча обеты Христу, Тору, эльфам долин и христианским святым.

— Спасибо…

Кровавое месиво у его ног больше не возбуждало. Он сожрал слишком много человеческой плоти, эхо разожгло в нем волчий аппетит. Наверное, у него пропало желание снова привязать на шею камень. Но он все еще чувствовав себя на самом краю скалы, и только один камень удерживал его от падения. Теперь камень нельзя снимать, даже ненадолго. Ему понадобится целая неделя, а может, и месяц, чтобы волк в нем успокоился и он мог рискнуть.

Факел угасал на полу. Снаружи слышались голоса, много голосов.

— Где девушка? — спросил Луис.

— Сбежала.

Луис встал на ноги. Дверь церкви со стуком распахнулась. Казалось, будто на пороге стоял сам дух огня, так много факелов там было.

— Мятежники где-то здесь, парни, — сказал Луис. — Посмотрите, что они сделали. Найдем их, пока не ушли!

— Бог мой, гляньте на него. Ты весь в крови, приятель.

— Они были здесь. Мы с моим слугой выбили их отсюда. Десять человек.

Это была промашка. Он плохо соображал, его мозг, казалось, хлюпал в голове, словно одежда в тазу. Это промашка, Луис, это не сработает. Не сработало.

— Я не видел тут десяти.

— Стой, — произнес кто-то. — Я тебя знаю. Ты — тот самый трус с Севера. Луис, который слишком важничал. Герцог хочет видеть твои яйца на блюде. Что ты тут делал?

Луис коснулся камня. Он не может его снять, но если не снимет, ему не удастся уйти.

— Взять его! Взять обоих!

Норманны подошли ближе, и Луис понял, что пропал.

Яркий свет луны, черная гора на фоне звездного неба. Стилиана шла по мерцающему берегу моря, в котором отражалось лунное сияние.

— Где я?

Повсюду вдоль кромки воды она видела блестящие черные фигуры, омываемые тихими волнами прибоя. Сначала она приняла их за тюленей, но это были не тюлени. Она знала, что это. Что? Она не могла сказать, но знала. Когда ее мысли успокоятся, она назовет их имя.

— Я далеко от солнца, — произнесла она.

В одном месте, где берег сковало древним холодом, под ее ногами захрустел лед. На миг она испугалась, вспомнив рассказы варягов о белых северных медведях. Один из ее охранников в Константинополе носил белую шкуру, а на его голове красовалась голова медведя. Шкура была огромной, и варяг говорил, что она стоила ему двоих друзей и одной руки.

Потом под ее ногами заскрипел песок. Она шла по пляжу. Нет. Не может быть. Земля мертвых?

Может быть, здесь ее встретит богиня Геката? Стилиана прислушалась, пытаясь различить лай собак, которые, возможно, сопровождают ее. Нет, их не было.