Ставка на проигрыш - Дик Фрэнсис

Элизабет задыхалась, жилы на шее вздулись, словно веревки, рот искажен в бесплодном усилии поймать хотя бы глоток воздуха.

Никак не удавалось подсоединить трубку к насосу. Я ругался, потел, почти плакал. Сделал медленный глубокий вдох, поборол панику, попробовал снова. Мудреная двухсторонняя гайка скользнула наконец на резьбу, укрепилась, и я плотно привинтил ее. Нажал на кнопку — контакт насоса с батареей. Момент истины!

Мехи медленно раздулись и опали. Элизабет испустила еле слышный вздох облегчения. Я осторожно сдвинул «Спирашелл» ей на грудь, просунул ремешки под спину. Никак не удавалось застегнуть проклятую пряжку — так сильно дрожали пальцы. Встав на колени рядом с носилками, я плотно прижал «Спирашелл» к ее телу. Он слегка приподнял ее грудную клетку и опустил, снова приподнял и опустил, наполняя легкие воздухом. Искаженные страхом черты лица разгладились, на щеках появился слабый румянец.

Шестнадцать животворных вдохов, и я снова принялся за застежку. Она поддалась только на третий раз. Я сидел на полу, упершись локтями в согнутые колени и обхватив руками голову. Закрыл глаза. Перед ними вновь завертелся бешеный вихрь.

Ее слабый голос произнес с деланным спокойствием:

— Ты не в состоянии вести машину. Тай...

— Надо попробовать. Там видно будет.

— Подожди немного. Подожди, пока тебе не станет лучше.

Лучше не станет еще долго. Тяжелый, неповоротливый язык с трудом выталкивал слова. Какая-то ужасная каша... Я открыл глаза и сосредоточенно уставился на пол. Тошнотворное головокружение постепенно прошло. Почти прошло, до приемлемой степени. Я начал соображать, что делать дальше.

— Надо принести чано... чемоданы.

— Подожди, Тай. Передохни немного.

Она никак не могла понять, что передышка здесь не поможет. Станет только хуже. Я вообще засну, если не буду двигаться. Стоило просто подумать об этом, и меня охватила незаметно подкравшаяся вялость, я почувствовал непреодолимое искушение лечь и закрыть глаза. Уснуть... Спать мертвым сном...

Я вылез из фургона, постоял немного, опершись о дверцу, пытаясь обрести равновесие.

— Я ненадолго. Скоро вернусь, — сказал я. Надолго нельзя. Нельзя оставлять ее одну. Мало ли что.

Координация движений полностью нарушена. Лестница оказалась еще неприступней, чем прежде. Без всякой на то необходимости я слишком высоко задирал ноги и, опуская их на ступеньки, то и дело промахивался. Спотыкаясь и задевая о стены поднялся наконец наверх.

Приколол записку для миссис Вудворд на видное место. Сунул под мышку грелку для Элизабет, подхватил чемоданы и потащил их к двери, выключил свет и вышел. Начал спускаться и вдруг все уронил. Что ж, по крайней мере отпала необходимость тащить их самому. Чтобы не последовать примеру чемоданов, я присел и завершил путешествие, съезжая по ступенькам, как с горки. Подобрал внизу грелку и отнес Элизабет.

— Я думала... Ты что, упал? — В голосе ее снова звучала тревога.

— Уронил чемоданы. — Я глухо хихикнул. — Ничего, п-порядок! — Уронил чемоданы, но не насос, не Элизабет... Что, съел, старый черт алкоголь?

Я принес чемоданы и поставил в фургон. Закрыл двери. Пошатываясь, обошел машину и забрался на водительское место. Посиди немного, сосредоточься, постарайся отрезветь. Игра еще не проиграна.

Повернулся и посмотрел на Элизабет. Она лежала с закрытыми глазами, откинувшись на подушки. Думаю, что она дошла до того состояния, когда страх и нервное напряжение становятся слишком уж непосильной ношей, и человек, полностью предавшись отчаянию и потеряв всякую надежду, испытывает даже своего рода облегчение. Рано еще сдаваться, сейчас все зависит от меня.

Смотри вперед. Делай все по порядку, не спеша. Выключил свет внутри фургона. Сразу стало страшно темно. Включил опять. Не слишком удачное начало. Попробуем еще раз.

Включил боковые фары. Вот так, уже лучше.

Проверим, сколько осталось бензина. Совсем мало после поездки в Беркшир, но на пять миль хватит. Включил зажигание. Погасил свет внутри фургона.

Автоматически нашел коробку передач и снял с ручного тормоза. Фургон тронулся. Как просто!

У выезда на улицу остановился — тут надо поаккуратнее. На тротуаре ни души, никто не намеревался броситься мне под колеса. Повернул голову влево, потом вправо, проверяя, нет ли машин. Фонари, освещавшие улицу, закружились и поплыли перед глазами. К счастью, кроме них, ни одного движущегося предмета. Выехал на улицу. Прибавил скорость.

В каком-то уголке пропитанного алкоголем сознания мне чудом удалось сохранить трезвость и ледяное хладнокровие. Я понимал, что ехать слишком медленно опасно и равносильно бесцельному хождению по проезжей части. При слишком быстрой езде я не успею затормозить. Реакция почти нулевая.

Держи голову неподвижно и не своди глаз с дороги, тогда обойдется. Впиваясь глазами в дорогу, я старался вовремя заметить пешеходную дорожку, стоявшие у обочины автомобили, огни светофора. Поле зрения сузилось, как у человека, глядящего через свернутый в трубочку лист бумаги. Изображение по бокам сливалось в сплошное темно-синее мерцающее пятно.

Плавно затормозил на красный свет. Здорово! Молодец... Загорелся зеленый. Внезапно в животе у меня похолодело. Я забыл, куда ехать дальше. А ведь знал дорогу как свои пять пальцев! Водитель автомобиля, стоявшего позади нас, замигал фарами. Вспомнилась старая шутка. Что такое доля секунды? Это отрезок времени, который проходит между тем, как загорится зеленый свет, и тем, как водитель задней машины начнет сигналить или мигать фарами. Однако нельзя же торчать здесь без движения! Проехал прямо, понимая, что если сбился с пути и заблудился, то все пропало, мы погибли.

И спросить никого не спросишь — еще отправят в полицию, а там... Стоит дохнуть в алкометр, и все кристаллы почернеют.

Ярдов через десять после перекрестка вспомнил дорогу на Уэлбек-стрит. Ехал я правильно. Да здравствует память! Гип-гип-ура! Что за черт, откуда вывернулось это такси?

Следует запретить делать такие повороты под носом у пьяного водителя.

Вообще слишком большое движение... Откуда-то из боковых улиц выплывают машины, словно блестящие, наполовину невидимые рыбы с желтыми глазами. Машины с оранжевыми фарами, слепящими, как солнце. Автобусы, резко сворачивающие к обочине и тормозящие за шесть футов до остановки. Люди, перебегающие улицу в неположенном месте, экономящие секунду и рискующие потерять жизнь.

Как совладать со всем этим?.. Не врезаться, не разбиться. Побороть дурман, застилающий мозг... Остановить кружение и мелькание в глазах, твердо придерживаться положенных двадцати миль в час. Никого не убить по дороге. Самому доехать живым.

Пристегните ремни! Лондон приветствует осторожных водителей!

Ни за что не согласился бы пережить все это снова. Помимо страшного физического напряжения, которого стоил мне неустанный контроль над каждым движением тела, я постоянно подавлял безрассудный порыв плюнуть на все меры предосторожности. Настойчивый внутренний голос словно подталкивал: «А ну крути как следует баранку, давай жми, здесь прекрасно можно срезать поворот!» — а второй, еле слышный, твердил: «Осторожно, осторожно, осторожно...»