Пожиратели призраков - Клэй Маклауд Чэпмен

ДОМ ЭРИН ЭТО ДОМ

Он не останавливается. У меня кружится голова, пока я читаю и бегу за ним. Он говорит со мной с помощью нашего дома. Его слова переходят из одной комнаты в другую. На фанере. На дереве.

Они повсюду. Он повсюду.

Я следую за ним по дому, читая его предложения, пока они проявляются в коридоре и соседних комнатах, затем ползут на потолок и заворачиваются вокруг пустых светильников.

Кому нужна тетрадь? Теперь мы сможем писать наш шедевр на доме.

Нашем доме.

ОСТАНЬСЯ СО МНОЙ ОСТАНЬСЯ ЭРИН ОСТАНЬСЯ

Плачу. Почему я плачу? Я не могу перестать одновременно плакать и смеяться, слезы текут вместе с радостью, абсолютным восторгом. Я в жизни не была так счастлива.

Теперь я бегу быстрее. И еще. Из комнаты в комнату. Я не могу остановиться от…

– Эрин!

Я поворачиваюсь на звук своего имени. Меня испугал этот звук. Кто меня звал?

– Что ты там делаешь? Звучит так, будто у тебя там целый марафон, – теперь я узнаю голос. Конечно же я знаю, кто это, но не могу сказать вслух – произнести его имя.

– …Эрин? Ты та-а-ам?

Я на цыпочках поднимаюсь по лестнице, медленно, по одному шагу, прислушиваясь. Как давно мы говорили? Прошло уже много дней, да? Его голос тянет меня, проникает под кожу.

– Ты чего так долго? – это он, его слова, тихие, но живые. – Время ужинать!

Клянусь, я слышу, как он напевает. Что это за песня? Название прямо крутится на языке.

– Неужели это все…

Я медленно иду вперед, под ногами скрипят половицы.

– Неужели это все, мой друг… Ужин остывает, Эрин! Не заставляй меня есть в одиночку.

Чем ближе я подхожу, к его голосу, словно загипнотизированная песней, тем сильнее колотится сердце. Не знаю, счастлива я, напугана или все сразу. Я остро ощущаю свой пульс, он ухает с каждым шагом, пока я не дохожу до столовой.

– Тогда останемся…

Свечи горят. Стены выкрашены в светло-розовый. Я узнаю интерьер. Я уже все это видела, но не могу вспомнить где. С потолка свисает люстра, переливаясь огоньками. Если я слишком долго смотрю на эти кристаллики, у меня кружится голова. Столовая не должна так выглядеть. Ничего из этого тут не было минуту назад.

– А вот и она, – по другую сторону стола из красного дерева стоит силуэт. Лицо скрыто из-за люстры, но когда я захожу в комнату, то наконец-то вижу…

Сайласа

…во главе стола.

– Я уж думал слать поисковый отряд.

Он наливает в бокал красное вино и передает мне, прежде чем налить себе. Я не знаю, что делать, поэтому просто стою. Смотрю. Сайлас поднимает бокал.

– За семейное счастье.

– За семейное счастье, – вторю я.

– Смотри в глаза, – напоминает он. – На удачу.

Я смотрю в его глаза – его карие глаза – и теряюсь, когда он звякает бокалом о мой.

Дзынь.

Стол накрыт на двоих. Я смотрю на блюдо: стейк, печеная картошка с розмарином и спаржа.

– Я хотел тебя удивить. Это же первый ужин в нашем доме.

Это как-то неправильно. Что-то в этом уюте какое-то… неестественное. Я отстраняюсь, отторгаю на каком-то подсознательном уровне. Неужели я правда хочу такую жизнь? С Сайласом? Все это как-то… даже не знаю, на него не похоже. Как и на меня. И все же… Вот они мы. Идеальный домашний вечер, только мы вдвоем в столовой. Кто не захочет такой жизни? Кто сможет…

просто скажи «нет»

…отказать ему?

– Ты в порядке? – спрашивает Сайлас, чувствуя мое нежелание.

Я не хочу казаться неблагодарной. Столько стараний… Он никогда такого для меня не делал. Разве я не должна быть счастлива? Благодарна? Я натягиваю отрепетированную улыбку. Я хотела кое-что у него спросить. Мне ведь нужна была его помощь. Но для чего? Хоть убей, не помню. Уставившись на свечу, в пульсирующий свет, я себя теряю. Комната немного пошатывается. Наклоняется… или это я? Баланс теряется. Мне надо…

– Садись, – читает мои мысли Сайлас и отодвигает для меня стул. – Вот. Расслабься.

– Спасибо, – выдавливаю я. Сидя действительно проще. Комната встает на место. – Я… не знаю, что это было. Голова закружилась. Я не ела уже…

Много часов? Дней? Сколько я тут провела?

– Не волнуйся, – Сайлас садится на свое место и протягивает мне руку. – Помолимся?

– Серьезно? – я почти смеюсь, но обрываю себя, когда Сайлас опускает голову. Это совершенно меня сбивает. Когда это он стал религиозным?

– Благословенен будь оракул, чтобы мог узреть, – говорит Сайлас чуть громче шепота. – Благословенно будь это таинство, чтобы нас могли призвать, благословен будь катабасис, чтобы мы могли прийти…

Я пялюсь на Сайласа, слушая эту странную молитву. Его напев пренебрегает всеми правилами языка – и мной. Сайлас открывает глаза и видит, что я смотрю на него.

Его улыбка должна бы успокоить, но я вся холодею. Он берет нож свободной рукой.

– Подать тебе? Сиди.

Сайлас поворачивает мою руку, пока ладонь не начинает смотреть вверх. Не успеваю я понять, что происходит, как по коже проходит лезвие. Я шиплю от боли.

– Прости, – говори он, все еще держа меня за запястье. – Я такой неуклюжий.

Из пореза в центре моей ладони сочится кровь. Она течет мимо костяшек пальцев и мне на тарелку. Я пытаюсь выдернуть руку, но он меня не отпускает.

– Сайлас, мне больно…

– Почти все, – он держит мою руку над тарелкой. Я слышу кап-кап крови на тонком фарфоре. – Еще чуть-чуть.

Как только стекает достаточно, Сайлас перевязывает руку моей же атласной салфеткой. Я волнуюсь, что пятно не отстирается, но не хочу портить волшебный вечер Сайласа еще сильнее. Он так старается быть романтичным, хоть это и совершенно на него не похоже.

Кто это? Что, черт возьми, происходит?

– Марсия пригласила нас на выходные, – говорит он как ни в чем не бывало. – Я знаю, ты давно хотела заняться садом, но она просит уже в третий раз, и я не смог придумать отговорку. Я могу отделаться за нас обоих, если ты не хочешь идти.

– Ничего, я схожу.

Что я вообще несу?

– Правда? Будешь моим напарником? Необязательно тратить весь день. Один-два часа максимум, обещаю. И тогда как раз успею наконец-то установить оградку.

– Оградку?

– Ты же ее до сих пор хочешь? Что будем сажать?

– Может… – я не могу ясно мыслить. Не помню ни одного овоща. – Горошек?

– Сезон не тот. Но не волнуйся, что-нибудь придумаем, – Сайлас с легкостью нарезает стейк и кладет порцию мне на тарелку.

Боль в руке переходит в