В плену теней - Мари Кирэйли

Гораздо позже, не в состоянии уснуть от слишком большого количества поглощенного кофеина и шоколада, Хейли лежала рядом с Эдом и смотрела на него. Выражение лица во сне стало у него озабоченным. Руки сжимались. Интересно, снилось ли ему что-нибудь, а если снилось, то не были ли их сны похожими?

Если бы она это знала точно, то непременно разбудила бы его.

Утром он ничего не сказал ей о своих снах. «Ему так часто приходится сталкиваться с кошмарами на работе! Неудивительно, что он видит дурные сны, – решила Хейли. – Не хватало ему еще и моих».

Эд же не стал говорить ей о том, что видел во сне, потому что еще не решил, было ли это всего лишь следствием пребывания в комнате, которая, по утверждению его возлюбленной, населена духами, или Джо с Линной каким-то образом спровоцировали его сон.

Ему снился тот вечер, когда он с этой парочкой и Луи де Ну вместе ужинали. Джо нервничал, держал Линну за руку, приступы безудержной болтливости сменялись у него глухим молчанием, когда он осознавал, что говорит один. Луи сидел молча, с застывшей улыбкой на лице, словно нервозность Джо забавляла его.

Эд догадался, что брат Линны ненавидит Джо. Однако после ужина он благословил их. За несколько месяцев до того Луи помог сестре пройти через развод, в результате которого после четырех лет брака Линна стала намного богаче, чем была, когда выходила замуж. Вероятно, Луи решил, что с Джо он сможет примириться.

Линна воспользовалась полученными деньгами, чтобы купить квартиру на улице Дюмэн, на которую польстилась в основном из-за имевшегося в доме бассейна и солнечного внутреннего дворика, где было тепло даже зимой. До встречи с Джо она время от времени – когда Анри отсутствовал – ночевала в старом доме. А потом стала проводить ночи в его комнате. Как-то Джо, смущенно тряхнув головой, признался Эду, что Линна, наверное, стесняется его.

– Просто ей нравится твоя комната, – возразил Эд. – Она воспринимает ее как любовное гнездышко.

Со временем Джо с этим согласился, потому что Линна, которая никогда долго не оставалась ни с одним любовником, жила с ним целый год, вплоть до своей смерти.

Эд никогда этого не понимал.

Эд сдержал слово. Почти всю дорогу он молчал. Земля постепенно становилась все более коричневой, деревья – голыми. Наконец, в десятке миль от Мемфиса, они пересекли границу снежного пояса. Поскольку опыт вождения по заснеженным дорогам у Эда был ограничен тремя ужасными месяцами, проведенными в Буффало, он попросил Хейли пересесть за руль.

Она предприняла это путешествие не только из желания познакомиться с семьей Эда и необходимости дать себе отдых от работы, хотя эти соображения тоже имели значение. Самой важной причиной – это Хейли осознала только теперь, когда увидела северный пейзаж, – было желание посмотреть, какова будет ее реакция на снег.

Скованная холодом природа казалась безжизненной. Суровая красота волновала ее, но боль, которую причиняла ей когда-то зима, уже не была такой острой – осталась лишь щемящая скорбь. Значит, она может вернуться домой, когда захочет, и будет там если не счастливой, то по крайней мере спокойной.

Почему бы не съездить туда вместе с Эдом? У него целая неделя отпуска. Хейли последовала совету Эда и взяла с собой ноутбук с дискетами, но работала в дороге мало.

Позднее она, возможно, предложит ему заехать в ее дом. Но не сейчас.

Они ехали до Сент-Луиса целый день. В отеле, который выбрал Эд, имелись бассейн и атриум – внутренний дворик под стеклянной крышей, украшенный к Рождеству елками и гирляндами, перевитыми красными лентами с белыми лампочками. Эд заказал двухкомнатный люкс, из которого был выход к бассейну.

– Здесь мне будет чем заняться с Уилли, когда я возьму ее из дома, – объяснил он. – А ты, если захочешь поработать, сможешь удалиться в отдельную комнату.

Пока Хейли разбирала чемоданы, Эд позвонил бывшей жене. Он разговаривал с ней без всякого напряжения, и Хейли избавилась от беспокойства по поводу их визита к Пег.

– Она приглашает нас к завтраку. После этого я смогу взять Уилли на весь день, – сообщил Эд. – Был бы рад, если бы и ты погуляла с нами.

– Нет, на завтрак я пойду, а потом ты отвезешь меня сюда – вам нужно побыть вдвоем.

– Да, ты права. Как бы мне хотелось видеться с ней чаще! Четырнадцать лет. Черт, я даже не знаю, о чем с ней говорить.

– Все будет хорошо, – успокоила Эда Хейли, целуя в щеку.

Поскольку Хейли видела фотографию Уилли и знала, что у той густые темные волосы, она думала, что бывшая жена Эда ирландка. Но Пег оказалась высокой смуглой женщиной испанского типа и суетилась вокруг Хейли так, словно они уже были родственницами.

Пег и Уилли О’Брайен занимали квартиру на третьем этаже сдвоенного кирпичного дома на унылой улице в западном предместье. Войдя в заднюю дверь, они миновали две спальни и, пройдя через кухню с небольшой столовой, очутились в той части квартиры, где находились соединенные друг с другом главная столовая и гостиная, в которой возвышалась задвинутая в угол огромная елка. Комнаты обогревались радиаторами, однако не были снабжены вентиляционными устройствами, поэтому в доме было жарко и влажно.

Уилли, в старых джинсах и вылинявшей майке, сидела в гостиной, поглощенная какой-то рождественской передачей. Когда их знакомили, она одарила Хейли мимолетной улыбкой, после чего снова уставилась в телевизор. Эд сел рядом с ней на диван, а Хейли и Пег вернулись на кухню.

– Дадим им побыть наедине, – предложила Пег. – Завтрак в духовке, я буду держать его на маленьком огне. Садитесь, где вам удобно.

Разговор вертелся вокруг того, как Хейли с Эдом доехали, и о предстоящих переменах. Пег была совершенно откровенна. Хейли, привыкшей скрывать свои чувства, манера ее поведения показалась очень располагающей.

Беседуя, женщины постоянно слышали голос Эда, Уилли лишь изредка коротко отвечала ему.

– Уилли, наверное, скучает по отцу? – спросила Хейли.

– Постоянно. И сейчас она злится.

– Может, мне не следовало приезжать?

– Нет, что вы! Я благодарна за то, что вы приехали. Надеюсь, это поможет ей понять: у каждого из нас теперь своя жизнь и я вовсе не бросаю ее отца ради Пита. Я же очень рада, что у Эда тоже кто-то есть. Вероятно, если он устроит свою жизнь, я перестану за него бояться – будет кому тревожиться за него, кроме меня. Вы понимаете меня?

– Да, конечно.

– Уилли тоже за него переживает. Даже теперь, если Пит звонит поздно вечером, просто чтобы пожелать доброй ночи, мы обе замираем: вдруг это звонят из Нового Орлеана, чтобы сообщить, что Эд ранен или того хуже?

– Но ведь множество полицейских благополучно доживают до пенсии, – возразила Хейли.

– Наверное, я просто пессимистка в душе.

– Эд рассказывал мне, как вы ненавидели его работу.