Воскрешение на Ресуррекшн-роу - Энн Перри

Добравшись до места назначения, Питт поспешно спрыгнул на землю, швырнув монеты ошарашенному кебмену, и зашагал по слабо освещенной улице в поисках номера четырнадцать, где жила вдова Хорри Снайпа.

Ему пришлось долго стучать и кричать во всю мочь, так что на улице открылись окна и послышались возмущенные возгласы. Наконец женщина подошла к двери.

— Сейчас! — воскликнула она в ярости. — Сейчас. — Открыв дверь, женщина сердито посмотрела на Питта. Потом, когда она его узнала, выражение ее лица изменилось. — Что вам нужно? — недоверчиво спросила вдова. — Хорри мертв и дважды похоронен! Вам ли этого не знать… Ведь это вы пришли с вестью, что его вырыли. Только не говорите, что его выкопали снова!

— Нет, Мейзи, все в порядке. Я могу войти?

— Если вам так уж сюда надо. Чего вы хотите?

Томас протиснулся мимо нее. Комната оказалась маленькой, но в камине ярко пылал огонь, и было гораздо чище, чем он ожидал. На каминной полке даже стояли два вполне приличных подсвечника, на полке — начищенная оловянная посуда, а на спинках кресел красовались кружевные салфеточки.

— Итак? — спросила Мейзи нетерпеливо. — Тут нет ничего, что бы мне не принадлежало, если вы думаете про это!

— Нет, я думал не об этом. — Питт вынул фотографию. — Вы ее знаете, Мейзи?

Она осторожно взяла фотографию двумя пальцами.

— А если не знаю — что тогда?

— Я дам вам десять шиллингов, — опрометчиво пообещал Томас, — если вы назовете имя и скажете, где я могу ее найти.

— Это Берта Маллиган, — ответила Мейзи, не задумываясь. — Живет у миссис Кафф, в доме номер сто тридцать семь — это левая сторона улицы. Но в такое время, вечером, дома вы ее не застанете. Ничего удивительного — сейчас самая работа.

— Что она делает?

Женщина фыркнула: как глупо с его стороны спрашивать такое!

— Вкалывает на панели, конечно. Вероятно, ловит клиентов в одном кафе возле Хеймаркета. Красивая девчонка эта Берта.

— Понятно. А у миссис Кафф есть еще жильцы?

— Если вы хотите спросить, содержит ли она дом терпимости, то пойдите и посмотрите сами. Я не судачу о своих соседях, и, надеюсь, они обо мне тоже не сплетничают да и о бедном Хорри, когда он был жив.

— Ясно. Спасибо, Мейзи.

— А где мои десять шиллингов?

Питт порылся в кармане и вытащил веревку, нож, сургуч, три листа бумаги, пакет леденцов и на фунт мелочи. Он неохотно отсчитал для нее десять монет: обещание было дано под влиянием порыва. Но она протянула руку, и тут уж ничего не поделаешь. Мейзи схватила деньги, быстро их проверив.

— Спасибо, — сказала она, и шиллинги скрылись где-то в ее нижних юбках. — Это Берта, не сомневайтесь. А зачем вам это?

— Ее фотографию нашли в доме человека, который умер, — ответил он.

— Убит?

— Да.

— Кто же он?

— Годольфин Джонс, художник. — Возможно, Мейзи о нем не слышала. Неизвестно, умеет ли она читать, да и вообще в этом квартале убийство не вызывает особого интереса.

По-видимому, Мейзи ничуть не удивилась.

— Глупая девчонка, — сказала она невозмутимым тоном. — Я же говорила ей, чтобы она не позировала ему — лучше держаться того, что знаешь. Так ведь нет, хотелось заработать. Жадная она, вот что. Я никогда не любила все эти картинки — от них одни неприятности.

Питт бессознательно схватил ее за руку, и она отпрянула от него.

— Вы знали, что она позировала Годольфину Джонсу? — спросил он, все еще не отпуская ее руку.

— Конечно, знала! — отрезала Мейзи. — Вы что, считаете меня дурой? Я знаю, что происходит в этом его магазине!

— В магазине? В каком еще магазине?

— Ну, тот магазин в доме сорок семь, в котором он делает все фотографии и продает их. Мерзость, право слово. Я еще могу понять, когда мужчине нужна девушка, а он не умеет «заклеить» ее сам — ну, как те, кому поставлял девчонок Хорри. Но когда развлекаются, глядя на картинки, — это последнее дело. Они все равно что больные, я так скажу!

Наконец-то Питт все понял, и перед ним открылось множество вариантов.

— Спасибо, Мейзи. — Он пожал ей руку так крепко, что она даже встревожилась. — Вы бриллиант среди женщин, лилия, выросшая на мусорной куче во дворе. Да вознаградит вас Господь! — И, повернувшись к дверям, Томас вышел в густую темень Ресуррекшн-роу, чуть не пританцовывая от радости.

Алисия впервые услышала о смерти Годольфина Джонса от Доминика. Тот провел утро с Сомерсетом Карлайлом, перебирая имена тех, кто мог бы их поддержать в парламенте, когда через несколько дней там будет представлен билль. Новость о Джонсе передавалась шепотом от одного слуги к другому по всему Парку. Судомойка Карлайла водила компанию с лакеем Джонса и потому была в числе первых, кто узнал об убийстве.

Доминик прибыл в дом Фицрой-Хэммондов перед ленчем. Он запыхался и был немного бледен. Его проводили прямо в ту комнату, где Алисия писала письма.

Увидев Доминика, она сразу же поняла: что-то случилось. Радость померкла, и осталась лишь тревога.

— Что случилось?

— Сегодня утром нашли тело Годольфина Джонса. Его убили. — Доминик даже не попытался как-то смягчить новость и изложить ее поделикатнее. Возможно, вследствие общения с Сомерсетом Карлайлом и визита в работный дом такие тонкости казались ему теперь нелепыми. — Его задушили три-четыре недели назад, — продолжал он, — и похоронили в могиле того человека, который упал с кеба и которого сначала считали Огастесом. Он оказался чьим-то дворецким.

Алисию ошеломил этот поток страшных новостей. Ей никогда и в голову не приходило, что Годольфин Джонс как-то связан с теми трупами. С тех пор, как Огастеса снова похоронили, она старалась выкинуть все это дело из головы. Гораздо важнее был Доминик, а в последнюю неделю ее чувства к нему несколько потускнели и были окрашены печалью и тревогой. Сейчас она просто слушала, не отрывая от него глаз.

— Естественно, полиция будет вести расследование в Парке, — продолжал Доминик.

Мысли у нее путались, и она все еще не понимала его.

— Зачем? С какой стати кому-то в Парке его убивать?

— Я не знаю, зачем кому-то вообще понадобилось его убивать, — сказал он с легким раздражением. — Но поскольку человек не может сам себя задушить, даже случайно, то это явно сделал кто-то другой.

— Но почему здесь? — продолжала расспросы Алисия.

— Потому что он здесь жил, и Огастес здесь жил, и труп Огастеса нашли здесь. — Доминик вдруг сел. — Простите. Это так ужасно. Но мне нужно было вас предупредить, потому что Питт обязательно придет. Вы знали Годольфина Джонса?

— Нет, я только видела его пару раз в обществе. Он показался мне довольно приятным. Знаете, он писал портреты Гвендолен и Хестер. И, кажется, всех троих Родни.