Побег от дождя (Вопросы любви) - Светлана Эдуардовна Дубовицкая

class="p">– Мам, я ведь в субботу свободен?

– Вроде. А что?

– Меня приглашают на день рождения.

– Кто же?

Евдокии показалось, что сын на секунду запнулся.

– Юля.

– Юля… – задумалась мать. – Это такая маленькая, беленькая?

– Да, она ниже всех в классе.

– Кажется, припоминаю.

– Так можно?

– Думаю, да. Почему бы нет? Надо только подарок купить.

– Она плетёт из резинок браслеты и просто разные фигурки. Нужно купить набор с большим станком, – со знанием дела заявил приглашённый.

– Ну, хорошо.

Евдокия украдкой бросила взгляд на плетёный брелок на портфеле сына и осторожно спросила:

– Это её ты сегодня защищал?

– Да, её с Леной. А Алька привязался: «Я тоже буду с вами»! Конечно, его никто играть не берёт, потому что он играет нечестно!

Потом Андрей подумал и добавил:

– И шутки у него дурацкие!..

На Лёшу Малиевского Дуся обратила внимание сразу. Да и как не обратить? Бабий коллектив филфака утомил Дусю уже за первые два месяца. (Отчасти поэтому она и пришла в студию – в поисках новых лиц и новых интересов). А тут – журналист! Журналистика тоже интересовала её и даже была одним из вариантов, которые она рассматривала для поступления. Но практичность взяла верх: здраво оценивая свои силы, Дуся выбрала отделение перевода. Зачем рисковать и остаться вовсе не у дел?

Кроме того, Лёша учился на последнем курсе, а значит, был уже практически специалистом и даже имел (как она выяснила в разговоре) кое-какие карьерные зацепки, то есть знал, чего хочет от жизни (ну, хотя бы в общих чертах). Дусе всегда было интереснее с теми, кто старше её, потому что они, как правило, имели более широкий кругозор и лучше разбирались в жизни. Этим они вызывали её уважение и давали шанс почерпнуть из общения что-то, чего Дуся ещё не знала. Когда она появилась в литературной студии, то её лучшими друзьями стали Настасья, учившаяся на третьем курсе, и Ваня, которому предстояло защитить диплом.

Затем, Леша был красивым. Не в том смысле, в каком молодые люди нравятся девушкам, а в особом, Дусином. С детства у неё появилось увлечение: разглядывать незнакомых людей на улице, в магазине, в транспорте и гадать, какой у них характер, что происходит в их жизни. Не то чтобы Евдокия считала себя особенно проницательной, но порой ей казалось, что душа человека отражается на его лице. Например, сидит в автобусе бабулька, смотрит в окно, о чём-то задумалась, лицо всё в морщинках. Но морщинки у неё непростые: они, как лучики, расходятся вокруг глаз, такие добрые-добрые! А откуда они такие появились? От частых улыбок. И Дуся готова была ручаться, что эта женщина много и по-доброму улыбалась в своей жизни. Но встречались и бабульки с презрительно искривлёнными губами, и настолько прочно такая усмешка поселилась на губах, что две глубокие борозды-закорючки навсегда врезались в подбородок.

На последних смотреть было противно, а некоторые, напротив, притягивали взгляд, и Дуся, в прямом смысле, любовалась ими. Причём её параметры красоты не имели никакого отношения к общепринятым. Согласно её собственной статистике, практически все дети были красивыми, молодые юноши и девушки – довольно часто. Старушки попадались либо очень симпатичные, либо, напротив, отвратительные (как будто жизнь настолько крепко впечаталась в лицо, что её след невозможно уже было стереть). Зато неприятные лица чаще всего встречались у женщин среднего возраста и стариков.

Так вот, Лёшино лицо показалось Дусе интересным. На нём она прочла не то ум, не то способность к творчеству, не то некую цельность натуры, а ещё… скуку и снисходительность ко всему происходящему. И последнее её задело. Отчасти из-за того, что Дуся и сама понимала: студия не предел её мечтаний, но в этом коллективе было то настоящее, что манило, притягивало к себе. И в конфликте между формой (статусом студии) и её содержанием Дуся выбирала второе.

А ещё Дуся обнаружила, что этот по-деловому серьёзный журналист, с некоторым превосходством поглядывающий на филфаковских поэтов, тоже может сделаться предметом насмешек. Представившаяся картина весьма понравилась Дусе, в том числе и потому, что согрела её задетое самолюбие, и вообще она показалась ей довольно забавной, так что впоследствии она не раз устраивала себе подобное развлечение, не сильно заботясь о мнении того, кто предоставлял ей эту забаву.

Отцы и дети

– Андрюш, тебе сегодня нужно будет сделать все уроки, потому что в воскресенье мы идём в гости к бабушке.

– Здорово! А можно я сам схожу погулять с Зевсом?

Зевсом Виктория Олеговна назвала щенка, который вырос в добрейшего огромного лабрадора.

– Можно. Или все вместе сходим. Хочешь?

– В парк?

– Ну, если всем вместе, то можно и в парк.

– А дедушка приедет?

– Нет, в этот раз нет.

– Жалко.

Родители заслужили глубочайшее уважение Евдокии за то, что смогли сохранить дружеские отношения после развода и даже собирались (по большим праздникам) за одним столом, чтобы повидаться с дочерью и её мужем, а главное – с любимым и единственным внуком.

Несмотря на промчавшиеся долгие годы, Евдокия помнила то злосчастное утро, словно оно было вчера. Тогда она впервые собиралась пойти вместе с Алёшей на фестиваль.

Выйдя из своей комнаты, она наткнулась на большую сумку в коридоре. Дуся прошла на кухню: мать пила кофе. В комнате отец с нахмуренным видом искал в шкафу какие-то документы.

– Что происходит? – спросила она.

Отец обнял её за плечи и повёл на кухню. Дуся насторожённо переводила взгляд с матери на отца.

– Дуся, – мать встала и поставила чашку в раковину. – Ты знаешь, что мы с отцом часто ссоримся, и это плохо. – Она говорила непривычно ласковым тоном. – Мы с твоим папой решили, что будет лучше нам развестись.

– Давно пора! Хоть перестану слышать вашу ругань! – фыркнула Дуся, хотя сердце в груди болезненно сжалось. Конечно, это не стало для неё неожиданностью: она была уже большая девочка и видела, к чему неуклонно ведут родительские распри, но услышать эти слова всё равно оказалось больно.

– Я рада, что ты всё понимаешь, – продолжила мать. – И мы решили, что жить нам теперь лучше не вместе.

– Я остаюсь с отцом! – сразу отреагировала дочь.

Повисла тяжёлая пауза. Наконец мать проговорила через силу:

– Боюсь, что не получится, милая.

– Почему это? – вскинулась Дуся.

Мать бросила взгляд на отца, тот затоптался на месте, собираясь что-то сказать.

– Потому что папа сейчас уезжает.

– Куда?

– В Климовск, – наконец включился в разговор отец.

Дуся смотрела на отца растерянно.

– Да. Мы решили, что вы с мамой останетесь здесь, а я заберу машину,