Кружевное убийство - Людмила Мартова

– Береженого бог бережет, – хмуро сообщила Снежана. – А пока ложись в кровать, звони Татьяне Алексеевне, а я вызову врача и сварю тебе морс. Кстати, мне в ателье тоже лучше не ходить. Если ты заболела, мне придется сесть на карантин.

В ее голосе против воли прозвучало облегчение. Спускаться в ателье и смотреть в глаза девочкам, зная, что кто-то из них предательница, ей было невмоготу. Снежана понимала, что не сдержится и будет пытаться вычислить, кто из них инсценировал ограбление. Катя? Галя? Оля? Маша? Лида? Если Лида, то все совсем плохо, потому что Лида ей как младшая сестра. А если кто-то другой? Легче это или нет?

Мама, не упускавшая ни малейших перемен в ее настроении, посмотрела вопросительно:

– Такое чувство, будто ты радуешься, что тебе не надо на работу.

– Я не радуюсь, – кисло сказала Снежана. – Но мне нужно доплести кружево для заказа. Если не отвлекаться, то за пару дней я как раз закончу. Все, что ни делается, к лучшему. Лишь бы ты не разболелась.

Татьяна Елисеева к информации о том, что ее любимая Ирочка заболела, отнеслась с пониманием и положенной в таких случаях тревогой. Поохала в трубку, заверила, что прекрасно себя чувствует, сообщила, что найдет, чем заняться, попросила сразу сообщить результат теста и распрощалась.

Врача Снежана тоже вызвала быстро, потому что ее одноклассница Марина Светлова работала в поликлинике главной медсестрой. Действительно, врач пришла в течение часа, а еще через час в квартире появилась одетая в «скафандр» девушка, взявшая мазок из носа. Состояние мамы, уютно устроившейся в кровати с детективом в руках и стаканом морса на тумбочке, опасений пока не вызывало, так что Снежана действительно уединилась в мастерской и уселась за пяльцы.

Почему-то впервые в жизни процесс плетения доставлял ей почти физические страдания. Ей хотелось не сидеть, звеня коклюшками и втыкая булавки в подушечку, а куда-то бежать, что-то делать, с кем-то встречаться, лишь бы получить ответы на все мучившие ее вопросы. Если ее посадят на карантин, она же действительно с ума сойдет. Да и с Зиминым не сможет встретиться. Вот это уж совсем засада!

До вечера Снежана работала, сцепив зубы и не отвлекаясь на посторонние мысли. Периодически она заглядывала проведать маму, которая то читала, то дремала, то смотрела кино. В обеденный перерыв Снежана разогрела вчерашний суп и котлеты, покормила маму, поела сама, вымыла посуду и вернулась за пяльцы. Только к семи часам вечера она позволила себе разогнуть уставшую спину и с удовлетворением отметила, что такими темпами, пожалуй, завтра действительно закончит заказ. А сейчас нужно приготовить ужин.

– Ма-ам, ты хочешь жареную картошку или драники? – спросила она, заглянув в мамину спальню. Та сдвинула на лоб очки, Снежана подошла и поцеловала гладкую, чуть сухую щеку, которая пахла мылом и кремом. Щека была прохладная, температуры нет и в помине.

– Ты что, сама хочешь заняться ужином? Давай я встану и приготовлю, что я валяюсь целый день? Я совершенно здорова.

– Да, температуры, кажется, нет. Ты принимала жаропонижающее?

– Ничего я не принимала. Снежинка, я ничем не болею, разве что легкой простудой. И как только будет готов тест, ты в этом убедишься.

– Вот когда мы обе в этом убедимся, тогда и будешь готовить хоть ужин, хоть обед, хоть завтрак. – Снежана снова поцеловала маму. – А пока лежи, пожалуйста. И ответь на мой вопрос.

– Я хочу сосиски с зеленым горошком и горячий бутерброд с сыром, – сообщила мама лукаво. – Ты целый день работала, и незачем тебе затеваться с картошкой. А еще к ужину я хочу глинтвейн. Красное вино, яблоки и апельсины у нас есть, так что свари, пожалуйста. Это недолго.

Да, пожалуй, мама действительно была здорова, и это не могло не радовать. Снежана в два счета справилась и с глинтвейном, и с ужином. Она расставила тарелки с едой и бокалы на сервировочном столике, покатила его в спальню, чтобы поужинать в маминой компании. Та сидела на кровати, и лицо у нее было напряженное, губы сжаты, а щеки раскраснелись.

– Мам, ты что? У тебя поднялась температура? Тебе плохо?

Мама смотрела с досадой и отчего-то с тревогой.

– Я устала тебе объяснять, что со мной все в порядке! Дело не во мне, а в Тате. Я не могу до нее дозвониться.

– Мамочка, ну, мало ли, почему она не берет трубку? Она может быть на какой-нибудь экскурсии или спать, потому что устала после нее. Или принимать ванну в своем роскошном люксе. Или спуститься в ресторан на ужин. Или уйти гулять по набережной и оставить в номере телефон.

– Да, пожалуй, ты права. Подождем.

Они молча поели и выпили по бокалу глинтвейна. Снежана видела, что ни еда, ни горячее вино не доставляют маме ни малейшего удовольствия, видимо, она продолжала думать про не выходящую на связь тетушку. Та, к слову, не перезванивала, и мама, бросая мимолетные взгляды на часы, становилась все мрачнее и мрачнее.

– Позвони, – не выдержала наконец Снежана. – Вижу, извелась уже вся.

Мама схватила трубку, набрала номер Елисеевой, но снова лишь длинные гудки были ей ответом. Лицо мамы бледнело все больше.

– Что-то случилось, – наконец сказала она, подняв глаза на Снежану. – Я знаю, случилось что-то очень плохое, Снежинка!

– Мамочка, ну что плохого могло случиться? – успокаивающе сказала та, хотя молчание тетушки ей тоже не нравилось все больше и больше. – Ну, хочешь, я съезжу в гостиницу? Только чтобы ты успокоилась.

– Снежинка, съезди, пожалуйста! – молитвенно сложила руки у груди мама. – Вдруг завтра этот чертов тест окажется положительным, и нас обеих запрут дома. Как мы узнаем, если с Таточкой что-то случилось?

Вздохнув, Снежана пошла одеваться. Выходить из дома темным осенним вечером ужасно не хотелось, на улице зарядил мелкий нудный дождь, такой она особенно не любила. Но огорчать маму не хотелось еще больше.

– Такси возьмешь? – Мама тоже видела дождь за окном.

– Нет, – покачала головой Снежана. – Я могу быть заразна, а таксист такого свинства не заслуживает. Тем более, ты же знаешь, как я не люблю ездить в такси, из-за того, что все водители со мной разговаривают. Пока едешь, успеваешь почувствовать себя политологом, эпидемиологом, конспирологом и психиатром. А еще литератором, потому что после рассказов таксистов можно книжки писать. Прогуляюсь, тут недалеко.

– Мокро…

– Не сахарная, не растаю.

Она надела ботинки на грубой подошве, закатала джинсы повыше, чтобы не намокли, натянула на голову шапку, хотя обычно их не носила. Толстая куртка с капюшоном, старенький, но надежный зонт защитят от дождя. Чмокнув на прощание маму и с удовлетворением убедившись, что лоб у той холодный, Снежана выскочила под колкую морось и задумчиво пошлепала по лужам.

Ее неотвязно преследовала мысль, что опять она пропустила что-то очень важное. Но что именно? Прокручивая разговор с мамой, она никак не могла зацепиться за нужную мысль. Да что ж за напасть такая! Теперь, не сформулированная, она так и будет крутиться в голове, не давая покоя, ныть, как не вылеченный вовремя зуб. А потом настигнет в самый неподходящий момент, как вчера вечером в душе, заставит совершать поздние неуместные звонки чужим людям.