Не надо, папа! - Эпсилон Тукана

медленно, но вдруг заметил свои волосы на пальце Карин и настолько ошалел от ее наглости, что даже не стал заканчивать предложение.

— Зовут тебя, — флегматично объяснила Карин.

Итачи отобрал у нее свой хвост.

— Идем в госпиталь, — сказала Сарада. — Там мама.

Итачи тяжело вздохнул и снова, прикрыв глаза, откинулся спиной на стену. Судя по всему, у него не было сил куда-либо идти.

Глава 146. Заложник

146

Обито материализовался в подземелье и швырнул Зецу голову Нагато.

Вовремя он успел. Еще бы секунда, и весь план пошел бы псу под хвост.

— Все приходится делать самому.

— Но кто бы мог подумать, что Коноха выстоит против Пейна, — в недоумении пробормотал Белый. Итачи — полудохлый. Про Джирайю Нагато все знал…

— Учиха Сарада. Она обладает Мангеке, — вмешался Черный. — Этого мы не учли. Она в одиночку уничтожила половину восстановленных Путей Пейна. Иначе план бы сработал.

— Опять она, — с холодным гневом произнес Обито и развернулся.

— Ты куда? — заволновался Белый.

— Завершу то, что должен был сделать Нагато.

Пейна и Конан послали за Кьюби и за головой Итачи. В итоге, где Кьюби, было неизвестно, Итачи остался жив-здоров, а риннеган едва не оказался уничтожен безвозвратно.

Обито неистовствовал.

Кьюби вернулся бы в Коноху — это было делом времени. За ним можно было заглянуть позже. Однако Итачи стоило добить сейчас, пока все в Конохе, включая его и Сараду, были ослаблены.

Пространство исказилось, подчиняясь власти зрения Обито.

****

Мадара внезапно ушел, так и не закончив свой рассказ, но Саске уже наглотался правды достаточно. Он был в ужасе и предоставленное время употреблял с пользой. Ему нужно было разобраться.

Мир и прежде казался каким-то мутным, неясным. Саске разграничил его так, как ему было проще, поставил себе цель и шел к ней. Он думал, что эту муть прояснить нельзя. Думал, что она так и должна быть мутью, потому что мути так полагается. Но рассказ Мадары проливал на нее свет, и все, прежде непонятное, понемногу обретало формы и конкретику.

Муть оказалась уродливее, чем Саске мог себе представить. В фантазиях его вечно что-то удерживало, словно в глубине души он всегда знал правду, но не мог в нее поверить и упрямо отрицал.

Итачи никогда не сходил с ума. Он выполнял миссию. Учиха планировали восстание, и деревня отдала приказ истребить их. Всех. Деревня…

Саске скорчился, поджимая колени к животу. Он прислонился спиной к неровной стенке пещеры, и от земли в позвоночник передался холод.

«Он наверняка тоже ответит тебе какую-нибудь возвышенную чепуху. Что он убил нашу семью, потому что у него была цель…» — слова Сарады звенели в голове настолько четко, словно она стояла рядом. Ее сменял голос Мадары:

«…выбор: сразиться с Учиха и погибнуть со всеми или спасти хотя бы тебя…»

Итачи собственными руками уничтожил Учиха, чтобы подарить ему жизнь. Саске думал, корень всех зол — Итачи, но его брат оказался такой же жертвой, как и он сам. Как и Сарада.

Саске не хотел этого слушать, не хотел верить. Мадара был врагом, Йондайме сказал…

Йондайме… Четвертым мог стать наш отец. Но ему даже не предложили этот пост, так?

«Учиха не может быть Хокаге. В деревне Скрытого Листа никогда не будет Хокаге из клана Учиха. Никогда», — повторял невидимый Мадара.

Никогда…

Итачи не убивал Шисуи. Шисуи погубила деревня. Сама же назначила Пятым Хокаге и, подарив надежду, сама же избавилась от него.

Саске сопротивлялся проклятому рассказу как мог. Убеждал себя, что все это ложь. Но эта самая ложь идеально заполняла белые пятна, и по тому, с каким презрительным удовлетворением Мадара рассказывал ему историю Итачи, Саске интуитивно догадывался, что все это на самом деле правда.

Сарада… Сарада знала? Насколько много она знала?

В те времена, когда ее приняли в семью, она была ровесницей Итачи и получила повязку генина. Наверняка ходила на собрания вместе со всеми.

Она знала про восстание. Все это время знала и молчала.

Саске с отчаянным рыком ударил кулаком в скалистый пол пещеры и костяшки пальцев обожгло болью. Он схватился за голову, а затем взглянул на свои руки в слабом свете свечи. Обычные покрасневшие ладони.

Он убил его. Последнего по-настоящему родного человека. Убил вот этими руками.

Саске трезво осознавал, что это было идиотизмом — оправдывать убийцу. Какими бы благими ни были намерения Итачи… но он убил всех.

Папу, маму… Всех!

Однако из-под слоев ненависти и обиды пробилась любовь, которую Саске задушил в себе еще десять лет назад и из которой черпал силу для ненависти. Нельзя было позволять ей прорваться, но крошечная трещина… и все теплые чувства, похороненные на дне души, хлынули водопадом, расширяя эту трещину и затапливая все его существо. Он захлебывался теплом и слезами. Давился, кашлял и всхлипывал как ребенок. Наверное, он выглядел жалко, но Саске было безразлично, как он выглядел. Все снаружи перестало иметь значение, потому что самое важное сейчас творилось внутри его сердца, видимое только ему.

Любовь к старшему брату была фундаментом его личности. Он мог закопать ее и отрешиться, но стоило лишь позволить себе потянуться к ней, как она очнулась ото сна. А вместе с любовью к брату ожил и маленький Саске — тот мальчик, которым он был до того, как познал силу кланового додзюцу.

Итачи… Нельзя было прощать такое. Нельзя было прощать убийство родителей. Но у Саске была чудесная возможность взвалить ответственность за все на Коноху, и он мигом ею воспользовался.

Если бы Коноха не притесняла Учиха, они не затеяли бы восстание. Если бы Коноха не приказала Итачи уничтожить Учиха, мы бы… я бы…

Глаза горели от слез. Саске растирал их кулаками и продолжал плакать, как будто от этого могло стать легче.

Что я наделал?

Вытеснив голоса Сарады и Мадары, в голову прорвался звонкий голосок Наруто:

«Почему они позволили тебе… Почему никто не сказал: «Не надо! Остановись. Не делай этого, ттэбайо!»

Сарада не дала ему совершить ошибку: убить Сакуру. Тогда почему она позволила ему убить Итачи? Она…

Я же погрузил ее в гендзюцу. Воспользовался той лазейкой, о которой она не подозревала. Может, она и хотела… Она же хотела пойти со мной. Не для того ли? Но, дьявол, почему она не рассказала мне правду, если