Лечь на амбразуру - Фридрих Незнанский

— Не стану кокетничать, я работаю, чтобы зарабатывать. И вопрос гонорара — не последний в моей жизни. Но в данном случае я не вижу цели, ради которой мне следовало бы затратить некую толику собственных усилий. И потом, честно говоря, ваши заводские и прочие проблемы, о которых вы тут так много рассуждали, меня мало волнуют, если не сказать большего. Поэтому поймите…

— Это нетрудно… — поскучнел Минаев. — Ну ладно, а просто поговорить с Евгением вы можете? В конце концов, сходите с ним в тот же ресторан, который ему так понравился. Я оплачу счет заранее. Сколько нужно? Тысячу? Две?

— Вы, надеюсь, не о рублях? — усмехнулся Гордеев.

— Не волнуйтесь, я догадываюсь, сколько стоит ужин в приличных заведениях. Ну, трех тысяч вам достаточно?

Гордеев неопределенно пожал плечами. А Минаев немедленно достал из сумки толстую барсетку и вынул пачку купюр. Начал отсчитывать, но вдруг добавил наугад еще с десяток купюр и протянул Юрию Петровичу.

— Думаю, вам хватит. Впрочем, можете и не ходить по ресторанам. Как сочтете нужным. Но я очень на вас надеюсь, Юрий Петрович.

Минаев тут же кинул барсетку обратно в сумку, полагая разговор законченным, а вопрос решенным.

— И при всем при том, он парень изначально честный. Я ж вижу — и бумажки не взял…

— В смысле, в карман не залез?

— Экий вы… — поморщился Минаев. — Галина Федоровна! — крикнул на кухню. — Ехать пора. Вы нам не поможете, Юрий Петрович? Нам бы лишь такси поймать, а дальше — без проблем.

— Ну почему же, я мог бы и отвезти вас в Домодедово.

— Не надо, это далеко. А потом, этот типчик может проснуться и невесть что подумать… Только до ближайшего такси.

— Это у Савеловского вокзала.

— Вот и отлично. Тогда собираемся…

Пришла Галя, выслушала указание шефа, кивнула, ушла в прихожую одеваться. Гордеев двинулся следом, чтобы подать ей верхнюю одежду. Минаев тем временем переоделся.

Запахнув свою дубленку-тулупчик, Галя повернулась к Юрию Петровичу и, подняв большие и влажные глаза, прошептала:

— Ну, прощай…

— Может быть, до свидания?

— Не думаю, вряд ли. — И осторожно, чтобы не испачкать помадой, притронулась губами к его щеке. — Мне было очень хорошо с тобой.

— Да-а… Ну, лети!

— Как бабочка? — неожиданно усмехнулась она.

А он вспомнил.

Вчерашней ночью, утомленные и мокрые от пота, они выбрались вдвоем в ванную. Юрий включил душ на всю мощь. Забрались вместе, задернули занавески. И тут он снова не удержался — подхватил женщину под коленки и припечатал ее к кафельной стене, а Галочка обхватила его руками и ногами, распласталась спиной среди струящихся потоков… а локти ее и бедра, часто подрагивая, делали ее чем-то похожей на бабочку, которую безжалостный энтомолог методично приспосабливал к своей коллекции. Хотя нет, настоящий энтомолог, пожалуй, не стал бы так долго терзать роскошную махаоншу, это все-таки гнусная прерогатива собирателя из любителей. Да и в самом деле, ну какой там профи из Гордеева? Действительно, способный любитель, и не больше.

А позже он спросил женщину, как она себя чувствовала? Ответ потряс его точностью попадания:

— Как бабочка в руках юного натуралиста…

Андрею Ильичу доложили, что Минаев прилетел вечерним рейсом и что он, никем из заводчан не встреченный, тут же вместе со своей помощницей уехал на комбинат. Теперь, скорее всего, находится в своем кабинете.

Губернатор задумался: стоит ли в данном случае проявлять инициативу или подождать, когда в Минаеве проснется совесть и он сам пожелает высказать слова благодарности краевому начальству. Вопрос был тонкий. По идее, Алексею следовало позвонить губернатору первому, читал ведь, поди, письмо. Ну а если сочтет это ниже своего достоинства, вот тогда можно будет тактично напомнить ему, что без краевой поддержки сидел бы он, голубчик! И никакие прокуроры не помогли бы!

А с другой стороны, пристало ли ему, Гусаковскому, умудренному мужику, бывшему генералу, чиниться, по сути, с мальчишкой? Ну не понимают они, сопляки, субординации! Так ведь нынче и не вобьешь в башку — демократия ж! Уговоры-переговоры, а болтать они, нынешние молодые, вон как научились!..

Решив, что утро вечера воистину мудренее, Гусаковский перелистнул страничку перекидного календаря и написал на завтрашний день — выше всех остальных поручений — одно слово: «Минаев». Кинул ручку в стаканчик, где торчали еще с десяток подобных.

Подумал, что можно бы и расслабиться, да вот все не давал покоя вчерашний поздний звонок из Москвы. Как обычно, информировал Толубеев. И вести от Ивана не были приятными, как ожидалось. Он теперь уже владел ситуацией и подробно рассказал, кто и какие конкретные усилия предпринимал для прекращения дела Минаева. Но выпустить мужика из тюрьмы — это, оказалось, половина проблемы, с которой друзья-приятели адвоката Гордеева справились весьма успешно. Вторая часть состояла в том, что и в руководстве страны, и в Думе народ оказался проинформированным, что в Белоярске затеяна целенаправленная травля руководителя крупнейшего и важнейшего в отрасли предприятия, а во главе этой своры борзых выступает белоярский губернатор. Тот самый, на которого постоянно катят бочки за авторитарное руководство краем и явное непослушание. И вот это уже было совсем некстати. Под угрозу срыва подпадала хорошо продуманная операция со сменой руководства на «Сибцветмете». И тут как бы не возник эффект домино. Сорвется одна акция — мигом всплывет история с миллиардами, канувшими в неизвестность, с убийством бывшего губернатора Смирнова. И хотя к тем миллиардам лично Гусаковский не имел прямого отношения, кто станет выяснять детали? Тем более что со Смирнова и взять нечего, в гробу предшественник. И многое на него теперь приходится списывать…

Понимал Андрей Ильич, что акция, так сказать, во спасение Минаева была конечно же вынужденной, чтоб лица своего не потерять, как выражаются косоглазые. Да и сам Лешка Минаев это тоже, несомненно, понимает, потому как довольно трудно объяснить, с чего бы вдруг губернатор кинулся вызволять его из темницы, когда сам спит и видит, как бы покрепче загнать его туда. Но это все общие слова, они для митинга, а не для дела. А вот если б Лешка послушался умных людей, другой бы расклад получился. И сам бы только выиграл, и другим бы поперек дороги не становился. А практика показывала: когда кто-то пытался перегородить путь генералу Гусаковскому, ничего хорошего из этого дела не получалось. Генерал всю жизнь только и делал, что убирал препятствия со своего пути, и преуспел! Так неужели кто-то на гражданской службе посмеет противостоять ему? Смешно…

Хотя, оказывается, он не прост, этот Лешка Минаев. Очень непрост. Оттого и произошла первая осечка. Но второй уже быть не может. Так и сказал Андрей Ильич своему товарищу Ивану Ивановичу вчера, в самом конце разговора. Мол, мотай, Ваня, на ус, но на кон поставлены слишком крупные деньги, чтобы снова ошибаться в расчетах. Знает, о чем речь, Ваня Толубеев. И недаром загодя строят его дочь с зятем красивый особнячок на благодатной кубанской земле, где так приятно будет Ивану на старости лет наслаждаться видами морских далей и домашними виноградными винами. Мечта, можно сказать, почти уже сбылась, однако окончание процесса строительства требует повышенного внимания к своим обязательствам. Но это — Ваня, у него и проблем других нет. И на службе он не шибко надрывается, и на «гражданку» особых планов не строит.