Пари с морским дьяволом - Елена Михалкова

– Тот, который связан, физически сильнее второго, – вслух сказал он. – Вы приводите их к одному знаменателю.

– Опять-таки, какой в этом смысл? Вы разочаровываете меня, господин Илюшин.

«Напрягись, – приказал себе Макар. – Иначе у тебя есть все шансы висеть там после них».

– Для того, чтобы понимать вашу логику, – медленно проговорил он, – нужно для начала знать этих людей.

– Бинго!

Никита так громко хлопнул в ладоши, что Макар вздрогнул.

– Наказание должно быть персонифицированным, господин Илюшин. Вы знаете, какое чувство самое страшное для того, который висит слева? – он кивнул на связанного человека. – Я не о физической боли.

– Чувство, что от него ничего не зависит, – тихо сказал Макар.

– Вы и в самом деле умница. А для того, который справа?

– Что от него зависит все.

– В точку. От него зависит все, но при этом он бессилен.

Никита усмехнулся и кивнул. Стрелы крана накренились, и два тела погрузились в воду.

– Невыносимо страшно… – говорил он, не сводя глаз с бассейна, по которому пошли волны. – Один видит, как близко спасение. Всего лишь развязать веревку! Но секунды идут, и он понимает, что не может это сделать. А другой сходит с ума, ибо ему не дали возможности даже сопротивляться. Он как баран, покорно ждущий смерти! Если бы этих двоих поменять местами, каждый воспринял бы смерть стоически. Но сейчас… О, посмотрите на них!

Макар закрыл глаза.

– Смотрите же! – хлестнул его резкий голос.

– Зачем? – спросил он, не поднимая век.

– Этот опыт обогатит вас.

– Я предпочел бы взять деньгами.

Послышался негромкий скрежет, звук льющейся воды, тяжелый удар. Илюшин открыл глаза. Оба пленника лежали на краю бассейна не шевелясь.

– Вася, помоги им, – распорядился Никита. – Вы зря переживали за них, господин Илюшин. Их сейчас откачают. А теперь прошу за мной, нас ждет ужин.

Хозяин смаковал бифштекс, Макар хлебал жидкий супчик, похожий на пюре из размоченных водорослей.

– Как вы смогли вывезти меня за границу, Никита?

– В каждом уважающем себя доме есть потайная комната. А на каждом уважающем себя судне есть потайная каюта. При желании я мог бы перевозить беженцев десятками, и ни один пограничник ничего бы не заметил.

Макар отломил кусок мягкого хлеба.

– Хлеб вам рано, – заметил хозяин. – Не злоупотребляйте.

Илюшин с удовольствием откусил от горбушки и прожевал, хрустя свежевыпеченной коркой.

– Не могу упустить такую возможность, – заметил он с набитым ртом. – Может, это последний свежий батон в моей жизни!

Никита положил нож:

– Это вы о чем? А, понятно. Думаете, я собираюсь расправиться с вами так же, как с этими двумя? – Он ткнул вилкой куда-то в потолок.

– Нет, думаю, что иным способом.

Макар тщательно вытер губы салфеткой и с сожалением посмотрел на оставшийся кусок хлеба. Пожалуй, больше действительно не стоило.

– Вы похитили меня, чуть не убив в процессе, – напомнил он. – Пока я вам нужен. Но если я возьмусь за расследование и закончу его, то на свободе буду опасен.

Никита от души рассмеялся, показав крепкие зубы с кукурузной желтизной.

– Вы? Опасны? Дорогой господин Илюшин, вы переоцениваете и себя, и меня. Во-первых, я собираюсь заплатить вам за проделанную работу. Хорошо заплатить. Напомню, что для меня расследование смерти Иры – это вопрос чести.

Макар понимал. Не вопрос любви, даже не вопрос мести.

– А безопасности? – не удержался он. – Вряд ли вам комфортно в компании убийцы.

Никита улыбнулся второй раз. После экзекуции в бассейне он явно был в хорошем настроении. Казалось, у него даже кожа на лице разгладилась. «Как брюхо у напившегося клеща, – подумал Макар. – Парень подзарядился».

– Тот, кто убил мою жену, для меня абсолютно безопасен, – с полнейшим хладнокровием заверил тот. – У пассажиров каюты оборудованы тревожными кнопками – включается сирена такой громкости, что только глухой сможет под нее совершить убийство. А что касается комфорта… Жизнь рядом с пресными людьми становится пресной. Да, я предпочитаю тигров кроликам. Но я умею с ними управляться.

Он кивнул на желтую картину. После красной она уже не произвела на Илюшина такого сильного впечатления. Художник изобразил дрессировщика, вспоровшего живот льву: желто-коричневой густой массой из брюха лежащего зверя вываливались внутренности. Второй лев, если только это был он, униженно ползал у ног человека. Это полотно тоже было отвратительно, но Макар успел морально подготовиться.

– Вы хотите купить мое молчание? – удивился он. – Как банально!

– Мне ни к чему ваше молчание. Можете кричать на всех углах о том, что с вами случилось. Мне все равно.

Макар озадаченно наклонил голову, рассматривая хозяина яхты. Тот не блефовал. Он был совершенно уверен в себе.

И тогда Илюшин вспомнил. Фотографии в интернете худо-бедно передавали только внешность, не оживленную своеобразной притягательностью этого человека. Они не отражали мимику – неторопливо вскинутые брови, веселый хищный оскал. Не отражали манеру взглядывать прямо на собеседника лишь иногда в течение разговора, но каждый раз с пугающей пристальностью. «Эти глаза не высверливают в тебе две дыры, – подумал Илюшин, – они словно душу вытягивают щипцами. Черт, я стал слишком впечатлителен».

Но в действительности он почувствовал себя куда спокойнее, когда понял, с кем имеет дело. Никита Будаев, фармацевтический король, снабжавший инсулином всю Россию. Макар помнил колоссальный скандал, который разразился, когда выяснилось, что инсулин производится из непроверенного сырья. Дело о мошенничестве, иски от больных диабетом, отозванная лицензия… Будаев бежал и, по слухам, пересидел несколько лет в Швейцарии. По другим слухам, он оставался в России, под крылом у матери, до тех пор, пока его не пригрозил выдать собственный отец. Такая вот семейка, хоть кино снимай. Как бы там ни было, спустя несколько лет Будаев всплыл снова, и вновь главой фармацевтической компании. На этот раз он производил антигистаминные средства. После жалоб потребителей к предпринимателю нагрянула проверка. На той же фабрике, где производились лекарства, печатались и этикетки. Основой сырья, если верить газетным заголовкам, был крахмал.

На этот раз скандал не удалось замять. Виновником был сам Будаев, заявивший журналистам на конференции, что он сторонник естественного отбора. «Аллергики плодят новых аллергиков! – сообщил он. – Больной? Помирай, не копти небо зря. Наши налоги уходят на лечение хилых и поддержку старичья, а лучше бы они вкладывались в развитие страны».

Когда приступ ошеломления у слушателей прошел, на Будаева обрушились с неприятными вопросами. Однако тот объявил себя сторонником очищения России от болезней, и из мошенника, зарабатывающего на поддельных лекарствах, превратился в главного идеолога течения «Здоровая нация». Самое удивительное заключалось в том, что у Будаева нашлось немало последователей. Под шумок он сколотил из них партию и пытался пройти в Думу: конечно же, вовсе не затем, чтобы получить депутатскую неприкосновенность, как утверждали злопыхатели, а лишь для того, чтобы работать на благо своей страны. Но эта затея провалилась.