Пари с морским дьяволом - Елена Михалкова

Как, впрочем, и очередной суд. «Не то чтобы провалился, – вспомнил Макар. – Скорее, тихо сполз в небытие». Нет, приговор, кажется, был вынесен. Но как-то так вышло, что все обвиняемые, включая Будаева, получили условные сроки. Несколько журналистов, пытавшихся поднять шум по этому поводу, отчего-то быстро замолкали, начинали заниматься совсем другими проектами и больше к вопросу о суде над бизнесменом не возвращались.

Поговаривали, что за этим, кроме самого Будаева, не брезговавшего самыми грязными средствами, стояла его мать – женщина властная, беспринципная и очень любящая единственного сына. У нее тоже был свой бизнес, никак не связанный с фармацевтикой. Однако разговоры остались разговорами, доказать ничего не удалось, и дело Будаева понемногу забылось.

Чем он занимался сейчас, Илюшин не знал. Однако ему стало вполне понятно пренебрежение Никиты к соблюдению российских законов. Этот человек и в двадцать пять был циничен до предела, а за прошедшие годы только заматерел. Макар не сомневался, что никакая идеология не стояла за производством фальшивых лекарств: Никите Будаеву было глубоко наплевать как на здоровых, так и на больных, а заодно и на процветание нации. Единственное, что имело значение для Будаева, – это он сам, его благополучие и кошелек. Возможно, еще его мать.

– А чем занимается ваш отец? – светски поинтересовался Илюшин. В этой истории его в свое время больше всего заинтересовал «человеческий фактор». Шекспировские страсти, мать, защищающая сына, и отец, требующий выдать его… Как же они общались потом?

Лицо хозяина окаменело.

– Чем вызван вопрос?

– Любопытством.

– В другой раз держите его при себе.

– Не имею такой привычки и не собираюсь приобретать.

Илюшин мило улыбнулся Будаеву. Теперь и им овладело хорошее настроение, едва только Макар убедился, что прорехи в памяти ему не грозят. Сумел же он вспомнить этого хмыря по трем-четырем снимкам паршивого качества!

– Мой отец – ничтожество, – без эмоций сказал Никита. – Всем, что я имею, я обязан моей матери.

Илюшин не собирался оставлять эту благодатную тему. Ему наконец-то удалось вывести хозяина из себя, и он хотел выжать из этого весь сок.

– Зато, в отличие от вас обоих, у него есть принципы.

– Чем глупее принципы, тем тупее им следуют, господин Илюшин. Это не я сказал, а другой умный человек. Никакая принципиальность не может оправдать готовность идти против собственной крови. Это свойственно только вырожденцам.

«Ага, значит, сплетни все-таки оказались правдой».

Макар планировал еще какое-то время низводить и курощать собеседника, но тот уже поднялся.

– Саламат, принеси нашему гостю то, что я просил, – распорядился он.

Илюшин тут же забыл о семейных коллизиях Будаева, ругая себя за невнимательность. За его спиной снова стоял помощник Никиты, подошедший неслышно, будто по воздуху.

До сих пор Макар единственный раз видел человека, умевшего действительно почти бесшумно двигаться. Сергей Бабкин, его лучший друг, при своих впечатляющих габаритах обладал тигриной ловкостью и грацией. Демонстрировал он это крайне редко, и, как правило, в таких случаях оценить его способности было некому. Но рядом с Саламатом Бабкин показался бы престарелым хромоногим яком, ломящимся через сухие кусты.

– Сядьте, пожалуйста, – попросил Илюшин. – Если вы хотите, чтобы я занялся вашим делом, сначала вы должны ответить на мои вопросы.

– Саламат прекрасно осведомлен обо всем.

– Я работаю с вами, а не с Саламатом.

Будаев постоял, раздумывая, но аргумент оказался для него убедительным. Он снова опустился в кресло.

– Кто те двое, которые были на борту во время убийства вашей жены?

– Во-первых, Шошана. Моя любовница.

– А официально она на судне кто? – спросил Илюшин.

– Официально она моя любовница, – четко повторил Никита.

– Хм… Жена знала о ней?

– Разумеется.

Макар поднялся и сделал небольшой круг почета вокруг кресла. Он имел привычку расхаживать по комнате во время размышлений, а сейчас, Илюшин чувствовал, приближается момент, когда предстоит напряженно думать.

– Просто для понимания положения дел… Вы взяли с собой на яхту супругу и любовницу, и каждая была в курсе существования соперницы. Так?

– Какие же они соперницы? – искренне удивился Будаев. – Жена для продолжения рода, любовница – для удовольствия.

– У вас дети есть?

– Нет. Не успели мы с Ириной… – он вздохнул. – Жаль. Породистая была женщина, красивая. Чисто русских кровей.

Илюшин остановился и поймал себя на нехорошем желании залепить в лоб Будаеву тарелкой из-под супа. На дне еще оставалась ложка-другая густой зеленой жижи, и он представил, как она потечет по холеной рязанской, чисто русских кровей, морде Никиты Будаева.

Пожалуй, безопаснее было вернуться к любовнице.

– Вряд ли женщина могла свернуть шею другой женщине, а потом расправиться с двумя охранниками. Кстати, как они погибли?

– Обоим перерезали горло.

– Они что, спали? – поразился Илюшин. На него накатила слабость, и он вынужден был ухватиться за спинку кресла. – Их убили во сне?

Будаев, не повышая голоса, попросил:

– Саламат, все-таки принеси нам данные…

Прошло меньше минуты. На этот раз Илюшин вслушивался, и ему удалось уловить шелест шагов – быстрый, легкий. Азиат положил на стол тонкий ноутбук и удалился.

– Вы можете взять его к себе в каюту, – разрешил Никита. – Там все отчеты, экспертизы, личные дела.

Илюшин уже не удивлялся экспертизам.

– А где была команда?

– На «Одиссее» не нужна команда. Это современное судно, теоретически им мог бы управлять я один. Но все мои люди прошли курс управления яхтами этого класса, мы заменяем друг друга.

– Ясно, – кивнул Илюшин. – Тогда давайте вернемся к вашей Шошане. Не знаю, почему вы включили ее в круг подозреваемых…

Будаев перебил его:

– Двадцать восемь лет. Три года службы в боевых частях израильской армии. Профессионально метает дротики – два года подряд выиграла соревнования в США. Я бы многое еще мог о ней рассказать, но не вижу причин тратить время. Познакомитесь с ней – все поймете сами.

Илюшин понял, что все-таки ему лучше сесть.

– А кто второй? – спросил он, закрыв глаза и пообещав себе не открывать их и не таращиться на Будаева, что бы тот ни ответил. Ну, держит человек на яхте жену и любовницу, бывает. У богатых свои причуды, как любит повторять Серега Бабкин, и он совершенно прав.

– Второй – Адриан, – небрежно бросил Будаев. – Мой любовник.