Темный источник - Дженнифер МакМахон

В одно мгновение моя аккуратная, уютная кухонька наполнилась тенями и стала сырой и холодной.

– Да, женщину… – проговорила наконец Миртл. – На вид ей было лет тридцать. У нее были темные, собранные в пучок волосы и темные глаза… И под левым глазом – маленький белый шрам.

При этих словах я буквально похолодела. Мне казалось – мое сердце остановилось, и только легкое движение в животе, похожее на касание крыльев бабочки, привело меня в чувство.

Элиза Хардинг…

Это невозможно, этого не может быть, подумала я и до боли закусила губу, стараясь сдержать рвущийся изнутри крик.

Лицо Миртл, и без того бледное, стало серым.

– Она помогала мне наполнить водой банки.

Я посмотрела на склянку на столе. Звезды внутри погасли, вода потемнела и стала как будто гуще, плотнее. Казалось, это не вода, а какой-то странный сироп.

– Потом она предложила мне искупаться, – сказала Миртл. – И не просто предложила… Она была очень… настойчива. – Взгляд Миртл потяжелел, зубы сжались. – Я, конечно, отказалась – сказала, что мне нужно как можно скорее вернуться к мужу, но… На самом деле я подумала… нет, я поняла, что если я сейчас залезу в бассейн, то обратно уже не выберусь. И вовсе не из-за холода, а из-за нее. Из-за этой женщины. «Ну, значит, в другой раз…» – сказала она, потом улыбнулась и нырнула. Больше я ее не видела.

Я хорошо помнила, как купалась в бассейне и как холодна была вода. Она была такая холодная, что буквально обжигала – обжигала до боли, до крика. И еще я помнила отчетливое ощущение сотен прикасающихся к коже пальцев, которые тянутся к тебе из глубины и хотят схватить, увлечь в бездну.

– …Она нырнула и больше не вернулась, – повторила Миртл. – Не было ни пузырей, ничего… Разве человек может нырнуть и исчезнуть, не оставив никакого следа? – Ее голос задрожал. – Я стояла на берегу, пока не начало темнеть. Я знала, что должна позвать кого-нибудь на помощь или… последовать за ней. Но я просто стояла не шевелясь, а эта женщина… Она так и не появилась.

19 июня 2019 г.

Я сидела на складном пластмассовом стуле в первом ряду и держала Теда за руку. На церемонию он надел потертый черный костюм и повязал галстук. Насколько я помнила, этот же костюм отец надевал сначала на мамины, а потом на бабушкины похороны.

– …Лекси обладала редким качеством привлекать к себе окружающих. – Диана промокнула глаза платком. – А еще она была одним из тех немногих людей, кому неизменно удавалось вывести меня за пределы моей зоны комфорта. Те, кто меня знает, должны быть в курсе, насколько это непростая задача, но Лекси проделывала это играючи!..

По залу прокатились приглушенные смешки.

– У нее была способность видеть тебя насквозь, видеть, что происходит у тебя в голове и в сердце. – Диана слегка запнулась, словно у нее перехватило горло. – Благодаря этому дару Лекси вошла в жизни многих, со многими поделилась своим душевным теплом. И сегодня, когда я вижу, сколько людей собралось почтить ее память, это становится очевидно мне как никогда.

Народу действительно собралось порядочно. Похоронному бюро даже пришлось принести в зал дополнительные стулья, и все равно у дальней стены стояло несколько человек, кому мест не хватило. Казалось, не меньше половины жителей Бранденбурга пришли сегодня сюда, чтобы попрощаться с моей сестрой. Многих я знала, но некоторых совершенно точно видела впервые в жизни.

Справа от Дианы, на низкой деревянной тумбе, стояла невзрачная урна из серой пластмассы, которая, вероятно, должна была имитировать гранит или какой-то другой благородный материал. Ее принес служащий похоронного бюро. В ней, в обычном целлофановом пакете, лежало все, что осталось от Лекси. Прах. Я знала про пакет, потому что еще до начала церемонии Тед заглядывал внутрь.

– Я имею право видеть, – сказал он и приподнял крышку с таким видом, словно Лекси была джинном, которого необходимо выпустить на свободу. Но ничего не произошло – должно быть, потому, что горловина пакета была закручена проволокой с привязанной биркой, на которой значились имя и фамилия Лекси и какой-то номер. Глядя на бирку с именем сестры, на пакет, меньше чем наполовину заполненный комковатым светло-серым пеплом, я всхлипнула, и Диана положила руку мне на плечо. Перед нами было неопровержимое доказательство того, что Лекси действительно не стало.

– Как мало от нее осталось, – проговорил Тед и коснулся пакета кончиками пальцев.

* * *

Несколько позднее я убедилась, что отец был прав лишь отчасти. Физически от Лекси действительно осталась всего лишь горсточка пепла, но ее дух, ее личность наполняли просторный зал до краев и были почти осязаемы.

Когда началась церемония, Тед первым взял слово.

– Лекс разбивала все шаблоны, любые рамки были для нее тесны́, – начал он уверенным, успокаивающим тоном. – Да, я знаю, это затасканное выражение и многие из вас говорят сейчас про себя: «Ну да, конечно-конечно…» Но поверьте – к Лекс это относилось в полной мере. – Подняв голову, Тед окинул зал быстрым взглядом. – Моя дочь была человеком, с которым я ощущал глубокую духовную близость. Можно даже сказать, что более близкого по духу человека у меня никогда не было. Она понимала меня всегда, понимала глубоко и полностью, каковы бы ни были внешние обстоятельства. И даже когда Лекс была совсем крохой, мне было чему у нее поучиться.

Потом он рассказал, как Лекси училась кататься на велосипеде – как она решительно отказалась от дополнительных роликов и стала вместо этого съезжать с горки, не слушая советов и не прося о помощи.

– В шесть лет у нее было больше мужества, чем у большинства взрослых, – сказал Тед.

Диана, как и собиралась, прочла стихотворение Мэри Оливер «Когда приходит смерть», которое тронуло большинство гостей до слез. Я и сама почувствовала, как теснит в груди, а плечи слегка вздрагивают от беззвучных рыданий. Наконец тетка передала слово мне, и я, вытерев слезы, неверным шагом поднялась на возвышение.

«Расскажи им, как ты вычеркнула меня из своей жизни, – раздался у меня в ушах голос сестры. – Как ты не брала трубку. Как не подошла к телефону, когда я звонила тебе в последний раз в жизни».

Лица собравшихся передо мной расплывались, но я чувствовала, что все взгляды устремлены на меня. Кое-кто из этих людей наверняка знал, какая я эгоистичная свинья. Я не навещала сестру целый год. Я не приехала ни на День благодарения, ни на Рождество, ни на Пасху и появилась, только когда Лекси не стало.

В замешательстве я провела тыльной стороной ладони по лбу и почувствовала, что моя кожа покрылась липким холодным потом. Под глазом запульсировала жилка – предвестник очередного приступа мигрени.

– Позвольте мне рассказать один случай из нашей с Лекси жизни, – начала я. – Когда моей сестре было девять, а мне – шесть, она придумала построить космический корабль…