Милашка из магической общаги - Ева Финова

Руала мерила шагами чердачную комнату поместья Сезаров, отведенную ей для чародейства. Потому как именно здесь сложнее всего уловить возмущения магии, по причине своей небывалой высоты над землей. Ни для кого не секрет, что именно кудесники, слабые земельные маги, способны безошибочно улавливать ведьмины чары или магово волшебство, свершаемые в нарушении королевского закона из-за защитного купола. А тот, как предполагалось, должен защищать жителей Истмарка от таких, как она.

Леди Шеннод довольно хмыкнула от осознания, что никого этот купол, в сущности, не защищает. А лишь создает проблемы всем без исключения. Однако она тут же погрустнела, глядя на каменный пол и все еще смердящий, но уже остывающий котел.

Ведь от волос Эмилии, собранных в мастерской Алода, уже ничего не осталось, последний клок ведьма уже истратила. Провалив свою миссию до того, она была вынуждена придумывать выход из шаткого положения. А всё потому, что кто-то встал на её пути. Похитил девушку вперед отправленных за ней оборотней.

Оставшихся волос хватало только на затуманивание разума Эмилии. Которое её мачеха и применила, чтобы влиять на решения своей падчерицы.

— Дело сделано. — С этими словами в каморку на чердаке поднялась Варда.

Она должна была передать надушенные салфетки с афродизиаком, хранимый здесь же, в поместье. Порошок, получаемый из грибниц Рогатянки, прорастающей на южной оконечности Кааргды, ведьмы держали для разных целей: спаивания девиц перед ведьминой инициацией, иными словами возлежанием с каким-нибудь мужчиной, который по завершению совокупления станет безмозглым траллом; или же ради поощрения оборотней, чтобы держать тех на коротком поводке, точнее на смеси с дурман-травой.

А так же в корзинку якобы для Бранда Элфрина собрали пряную еду, которая должна была перебить вкус и аромат гадкого пойла в кувшине, да не абы какого, а с частицей их праматери Нешзрагатмы.

Грызанув свой пророческий ноготь на мизинце, Руала с удовольствием отметила, что инициация Эмилии как раз в самом разгаре. Блаженно прикрыв глаза, она даже попыталась насладиться теми ощущениями, которые случаются лишь раз в жизни, при потере девственности.

Но её отвлекли. Варда с небывалым любопытством полезла смотреть в котел, помешивая варево на поостывших углях очага.

— Что-то у них долго прелюдия-то длится. Может, поторопишь?

— Нельзя! — гавкнула на неё Руала, недовольно приоткрыв лишь один глаз. А после опомнилась и сменила интонацию, проронила: — Не хочу портить интригу. И это, отойди лучше от котла. Мое творение, не тронь…

— Помнится мне, кто-то готов был на коленях стоять, прося меня о помощи, — проворчала Варда. Однако отошла от котла, глядя теперь только на одну только Леди Шеннод в её атласном темно-синем платье.

— Ну, что там, когда уже можно будет отчитаться, что мы разом порешили обоих зайцев, и Эмилию ведьмой сделали, и графа её безмозглым слугой?

— Не спе-ши, — Руала протянула по слогам, не отнимая пророческого ногтя на мизинце ото рта. — Вот, уже она сверху забралась. И…

— Ну-ну, что там?! — Варда буквально ловила каждое слово видящей, стоя подле неё с открытым ртом и глазами на выкате.

— Да… — было ей ответом.

От переизбытка радостных чувств обе ведьмы даже обнялись. Правда, лишь на мгновение, после чего оттолкнули друг друга, фыркнули, и почти одновременно сплюнули в угол. Каждая в свой.

— Что ж, — первая опомнилась Руала, потирая ладони друг с другом. — Кто из нас доложит о свершении инициации? Но ответ Варды все-таки поостудил её пыл:

— Погоди ты, победу праздновать. Уверена, что графа проняло? Что он стал её слугой? И вообще, Эмилия выпила нашу муть из графина? А-то, может быть, и не стала?

Руала в ответ повторно сплюнула в угол от осознания того, что о принятии пищи она как раз ничего узнать и не смогла. Чувствовала лишь небывалое сопротивление, с которым Эмилия не хотела подчиняться, пить со стакана. Потому горько вздохнув, леди Шеннод все-таки согласилась:

— Ладно, подождем. Но только я первая докладываю, а уже потом ты.

— Договорились, — в кое-то веке Вардия спорить не стала. Потому как и самой есть чем расстроить Селию. Ведь её козыря, аристократа, которого она заарканила и подчинила в опере Арин Ле Фар, умудрились посадить в камеру форта. Где от него пользы, как с козла молоко. Правда, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Её маркиз пригодился, как причина для появления в тюрьме, где и нашли Эмилию поисковые чары Руалы.

Первым делом, перед посещением Бранда Элфрина я начал с допроса оборотней, при котором почти не говорил, а лишь работал ногами да кулаками. В общем, выбивал дурь из очередного разбойника, напавшего на меня сегодня, напрочь несогласного выдавать своего нанимателя.

Как по мне, то смысла в этом не было никакого, ведь и я знал, что это Уилли Сезар, и они знали, что я знал. Попросту вымещал на них накатившую злобу от собственного бессилия и несостоятельности, как мужчины. Ведь я не смог удовлетворить ни Эмилию, ни себя. А лишь всё испортил своей неуместной, неуемной похотью.

Скотство!

Тем более этим оборотням хоть бы хны. Я их бью, а они смеются, следом регенерируя. Только кулаки себе сбил в кровь, да выбил одному особо улыбчивому пару клыков, за что он плюнул в меня презрительно, но улыбаться перестал, уже радость.

Как раз на допросе последнего меня и прервали. Очередной нарушитель изъявил сам пожаловать в форт, наверняка, чтобы составить компанию оборотням за решеткой. Однако обернувшись, я не поверил своим глазам.

— Оз? — вырвалось из меня. Хотя сейчас в пору назвать друга Осберном Кирхардом, потому как стоял он мрачнее тучи. А еще, держал за шкирку какую-то маленькую смутно знакомую блондиночку.

— Элика Вотердор, — вместо приветствия, представил он свою «ношу». — Настолько храбрая, что решила погулять ночью, вопреки запрета некрогорода, не говоря о королевском законе о комендантском часе.

— Я-я… — начала было она заикаться.

Внутри все болезненно сжалось от воспоминания светлых, почти молочно-белых волос Эмилии. Потому не удержался и огрызнулся:

— Что "ты"? Говори, иначе отправлю за решетку и глазом не моргну. — Кивнул в сторону соседних клеток с пускающими слюни похотливыми самцами, воняющими самой настоящей мокрой псиной.

— Я брата увидела! — воскликнула она. — Моего брата, Раффаэля! Он слонялся сегодня возле стены. А когда я все-таки рискнула и отправилась его искать, то не успела поймать, а потом заблудилась. И вот… — на одном дыхании выпалила Элика, умолкая следом. Её глаза наполнились слезами. А я еще раз вспомнил про мою проблему номер один, которая, кстати, не заставила себя ждать.

— Как ты сказала? — раздалось за спинами стражника, приведшего Осберна и его студентку. — Раффаэля? Раффкуда? Раффаэля Раффкуда?