Деревянная книга - Юлия Гнатюк

Лицо князя исказила гримаса злобной досады. Зачем он не приказал убить старика сразу? Зачем выслушивал его бредни? А теперь его слова в памяти, как последний плевок, за который уже не поквитаться.

«Горше всего, что не выполнил я завета Святославова, не уберег вас, детей его, от Лиха злосчастного. За то нет мне прощения. Как предстану я перед ним? Что скажу в оправдание? Но что скажешь ему и ты в час свой смертный? Ты опорочил нашу веру человеческими жертвоприношениями, потому что думал не о вере, а о власти. Так и новое божество притягательно для тебя великолепием и силой, которые эту власть освящают. Тот, кто видел в Перуне только деревяшку, не узрит ничего и в Христе.

Умрешь ты, как христианин, коим до конца так и не станешь, и отпевать будут в церкви, тобой построенной. А вынесут тебя из палат через пролом в стене, как сына Перунова, коим ты никогда по-настоящему не был…»

Князь Владимир неподвижно сидел на лошади, опустив поводья. Лишь когда избушка догорела, встрепенулся, словно очнулся от наваждения, прохрипел приказание, и дружинники с гиком помчались по поляне, рубя, расшатывая и низвергая идолов, круша жертвенники. Несколько десятков воинов были посланы проверить и сжечь слободу, чтоб навсегда покончить с Перуновым духом в этих краях.

Светозар легко, как лесная косуля, мчался между кустов и деревьев в бывшую воинскую слободу, чтобы успеть предупредить людей, однажды уже избежавших карающей княжеской десницы. Сердце отрока разрывалось: он не хотел оставлять дедушку, но должен был исполнить его наказ.

Люди поняли все сразу. Захватив самое необходимое, без шума – даже дети не плакали – снялись с места. Светозар повел их через Священную Рощу, сбросив за собой мосток из двух бревен в овраг. Помог отцу Велимиру собрать его нехитрый скарб и, самое главное, бесценные пергаменты и деревянные книги, и они направились в лесную глушь, спеша подальше уйти от опасности. Светозар отпустил Стрекотуху.

Остаток дня и всю ночь продвигались вперед, лишь на следующий день, уверившись, что погони нет, позволили себе сделать отдых и приготовить горячее варево. Мужчины, посовещавшись с волхвом, приняли решение уходить в северные, полуночные земли, куда, по слухам, еще не дотянулись рыскающие повсюду отряды поборников новой веры.

Светозар был все время как на горячих угольях. Едва беглецы остановились, стал просить у отца Велимира позволения сбегать на Перунову поляну.

– Я мигом обернусь, только найду дедушку Мечислава, и мы догоним вас!

Старец понимал, что удерживать мальчонку бесполезно.

– Будь осторожен, – сказал только, – каратели могут находиться поблизости…

Светозар ласточкой полетел обратно. И едва солнце склонилось к верхушкам деревьев, отрок уже стоял подле оврага и, успокаивая дыхание, прислушивался к лесным звукам. Не обнаружив ничего подозрительного, он нашел узкое место, перебрался на другую сторону и пошел туда, где были сброшены бревна. По следам у обрыва понял, что преследователи доехали сюда, постояли, не слезая с лошадей, и повернули обратно.

«Что же с дедушкой? Укрылся, наверное, где-то», – утешал себя отрок, отгоняя худшие мысли. Тревогу навевал ползущий по лесу запах гари. Пройдя по знакомой тропке, Светозар увидел, что это догорала слобода. Дружинники, не обнаружив людей, сожгли строения, чтоб они больше не могли служить пристанищем для других беглецов.

Светозар стремглав побежал дальше, но у самой прогалины остановился и с замирающим сердцем, не чуя земли под собой, словно ступая по чему-то мягкому и неощутимому, вышел к Перуновой поляне.

Такая чистая и нетронутая еще вчера утром, она предстала глазам развороченной и истерзанной. Истоптанная конскими копытами и загаженная навозом, вспоротая колесами телег, она пестрела кусками каких-то тряпок, остатками ненужных отбросов, объедков, ворохом домашних вещей, вывалившихся из разбитого сундука.

Огромное кострище из вывороченных кумиров уже не горело: сырые комли идолов только курились голубовато-сизым дымом, и множество ярких углей, больших и совсем крошечных, вспыхивали и сверкали малиновым цветом при каждом порыве ветра, а затем опять припадали сверху золой.

Но все это лишь мимолетно коснулось внимания Светозара. Его глаза и все существо стремились к тому месту, где стояла избушка дедушки. А когда увидели, ноги и вовсе подкосились. Отрок знал, что княжеские каратели могут наказать только за то, что ты «поганый», что не захотел надеть на шею христианский крест. А уж волхвов мучили особыми пытками, для устрашения и в назидание прочим. Он знал, но все же детская часть разума не хотела верить, что дедушка, приютивший его, сироту, и ставший вместо родных, мог просто так погибнуть. Он ведь кудесник, умный и сильный, он должен был уйти, скрыться, обмануть преследователей.

Едва передвигая ноги, Светозар подошел к пепелищу. Обугленные бревна еще дымились, похожие на огромные черные ребра неведомого зверя.

Светозар споткнулся обо что-то, опустил глаза долу и увидел палку. Наклонившись, узнал в ней посох Мечислава, почти невредимый, только почерневший в некоторых местах от огня. Крепкое дерево выдержало, видимо, посох отчего-то оказался снаружи и не попал в пламень…

Но что это, дальше, под сгоревшими бревнами? Это похоже… на почерневшие… человеческие останки…

Перед очами поплыло от набежавших слез. Отрок упал на землю у самого пожарища. Через несколько мучительных мгновений его прорвало: он то ли закричал, то ли заплакал, громко, никого не боясь и не стесняясь, один со своим горем на всем этом злом несправедливом свете, лишившем его отца и матери, а теперь вот и последнего родного человека. Тело его сотрясали рыдания, как толчки подземного ящера сотрясают землю. Руки гребли пепел и вырывали траву, судорожно сжимавшиеся кулаки били по горячим угольям, не чувствуя ожогов и боли.

Светозару захотелось умереть тут же, у сгоревшего порога, чтоб унестись в далекий Ирий, встретиться там с родителями и дедушкой. Казалось, последние силы покинули опустошенное тело, и из него вот-вот унесется душа, не в силах боле переносить земные страдания.

Но Светозар не умер. Пролежав долгое время в полубеспамятстве и оцепенении, он вдруг ощутил ноющую боль обожженных рук, погруженных в пепел. От пожарища веяло теплом, как от печки, которую старый Мечислав разжег в своей уютной избушке в этот прохладный вечер. Легкий Стрибог, пролетая над пожарищем, коснулся своим крылом волос Светозара, и отроку почудилось, будто дедушка погладил его по голове, благодаря за то, что он выполнил наказ: предупредил людей, позаботился об отце Велимире, его свитках и деревянных книгах…