Пляска на плахе. Плата за верность - Марина Баринова

— Даже в этом случае Виттория от вас никуда не денется. К чему же тогда спешка?

Деватон снова вытер лоб и сунул платок за пазуху богато расшитого дублета.

— Вспомни древний договор с Латандалем, — кисло улыбнувшись, ответил он. — Мне совершенно ни к чему какая-нибудь девчонка благородных кровей, навязанная Эйсвалем. В таком браке сейчас нет выгоды для империи, в отличие от моей женитьбы на Виттории. И если я вступлю на престол холостым, поверь, латанийцы не преминут напомнить о пророчестве, многовековом союзе, пятом поколении и тому подобном… Они обязательно попытаются подсунуть кого-нибудь на замену обесчещенной леди Ириталь. Так что я просто решил лишить Эйсваля возможности для маневра.

— Конечно, — глаза Лахель прищурились в усмешке. — Они же не заставят вас развестись ради соблюдения традиций.

— Верно, — улыбнулся Демос. — Как там матушка? Кажется, леди Виттория пришлась ей по нраву.

«Что уже само по себе должно меня беспокоить».

— Вдовствующая герцогиня вовсю руководит подготовкой к свадьбе. Кажется, она счастлива.

«Еще бы! Сыночек наконец-то выполнил ее волю и будет пристроен».

— Вели остановить здесь, — попросил Демос, когда экипаж свернул с тракта на узкую дорогу, тянувшуюся меж двух усыпанных цветами лугов. Вдали на холме уже виднелось поместье, до которого оставалось несколько сотен шагов. — Дальше пойдем пешком.

«Наконец-то разомну затекшие ноги и одеревеневший зад в компании моей прекрасной и надменной невесты».

Лахель высунулась из окна и прокричала приказ. Карета остановилась. Демос выпрямился, насколько позволяло тесное пространство, и оглядел свой наряд.

— На мне еще никогда не было надето столько золота. Даже в день женитьбы на Фиере, да упокоится ее душа, я выглядел скромнее.

Телохранительница пожала плечами.

— Людям следует благоговеть перед вами, господин. По мнению вашей матушки, роскошные одеяния должны внушать им почтение.

«Да их и так пробирает ужас, стоит только взглянуть на мою милую обгорелую мордашку. Неужели кто-то еще думает, что тюки драгоценной парчи, обмотанные вокруг моего щуплого тельца, способны исправить положение и внушить в сердца подданных трепет?»

Эннийка приоткрыла дверь и, грациозно спрыгнув, помогла выбраться Демосу. Тот крякнул, едва не потеряв равновесие, и перенес вес на подаренную телохранительницей трость.

— Пожалуйста, будьте осторожны. Я видела здание приюта и опасаюсь, что не смогу защитить вас ото всех угроз, — прошептала Лахель ему на ухо. — Мы взяли слишком мало людей.

— Это же дети. Сироты. Ну чем они могут мне угрожать?

— Моя работа — видеть опасность во всем. Именно поэтому вы все еще дышите, ваша светлость.

«Кто бы спорил?»

Карета, в которой ехала леди Виттория, остановилась следом. Сопровождавшие экипаж охранники спешились. Призвав остатки галантности, Демос лично открыл дверцу и подал руку гацонке. Выход получился бы более эффектным, кабы одна деталь гардероба не причиняла обладательнице столько неудобств.

«Беру свои слова насчет шаперонов обратно. Кто же так ненавидит женщин, заставляя их носить это? И будь я проклят, если пойму, как такая штуковина держится на ее голове».

Для того, чтобы выбраться из кареты, Виттории пришлось согнуться почти вдвое — виной тому был высокий конический головной убор с перекинутой поверх него длинной полупрозрачной вуалью. Выглядело это, точно обернутый паутиной золоченый рог, выросший на женском затылке.

Деватон отметил, что Виттория стала одеваться по столичной моде. Легкие платья простого кроя из струящихся тканей, какие было принято носить в Гацоне, сменились сложными нарядами, состоявшими из нескольких платьев, надетых одно на другое — нижняя сорочка, нижнее платье, верхнее платье. Все это великолепие было выполнено в разных цветах, порой не сочетавшихся друг с другом, украшено вышивкой и драгоценными камнями.

«Пытается слиться с обществом. Похвально. Кажется, она довольно сообразительна, что дает основания надеяться, что когда-нибудь мы сможем поладить».

Демос взял Витторию под руку и повел по вымощенной брусчаткой дорожке к приюту. Дуэньи гацонки отстали на почтительные десять шагов от господ, пропустив вперед Лахель, следовавшую за Деватоном, точно тень.

— Вы прелестно выглядите, — заметил Демос, обратившись к своей спутнице. — Надеюсь, езда вас не утомила.

Виттория покосилась на канцлера и небрежно указала на свой головной убор:

— Я готова продать душу за возможность снять этот чертов эннен, ваша светлость.

«Точно поладим!»

— Сочувствую, — Демос с трудом сдержал смешок. — В таком случае давайте управимся с этой церемонией побыстрее. К тому же, я помню, что обещал вам возможность взять реванш за сокрушительное поражение в ульпу.

— Разве вас не ждет Малый совет?

Демос театрально вздохнул.

— Боюсь, советники сейчас заняты приготовлением к пирам, турнирам и прочим церемониям, присущим столь важным событиям, как коронация. Вчера они всерьез испрашивали моего мнения насчет предпочтительных цветов для убранства зала, количества смен блюд и призов для победителей турнира.

«Еще бы поинтересовались регламентами испражнений и выполнения супружеского долга».

Тон и лицо Виттории оставались серьезными, но глаза смеялись.

— Какое, должно быть, захватывающее времяпрепровождение, — глядя прямо перед собой, проговорила она. — Такая ответственность…

«Мертвые боги! Мы изволили иронизировать. Рад, что могу казаться потешным хоть кому-нибудь. Нет, правда, этого порой очень не хватает. Если она хотя бы раз спросит, как у меня дела, клянусь, я найду для нее уютное местечко в своем прогнившем сердце».

Настроение Демоса заметно приподнялось к тому моменту, как процессия приблизилась к зданию приюта. По обеим сторонам прямой аллеи стройными рядами красовались высокие вязы — наследие, доставшееся от предыдущих хозяев этого места, уличенных в измене и казненных минувшей весной. Земли предателей отошли короне, однако Деватону удалось выкупить у государства одно из имений, расположенных в ближайшем пригороде столицы. Цель канцлера была не столько благородной, сколько сулила выгоду — в отдаленной перспективе, разумеется. Дружба с новым казначеем Ильбером ду Лаваром, потомком обедневших таргосийских аристократов, натолкнула Демоса на создание приюта для одаренных сирот дворянского происхождения. Ибо дети, лишившиеся не только родителей, но и средств к существованию, оказывались либо в монастырях, либо в семьях дальних родственников, не спешивших, впрочем, заниматься должным воспитанием лишних ртов.

После смерти родителей Лавар попал под опеку двоюродного дядюшки по отцу — мелкого барона, чьи земли располагались на западе Бельтерианского герцогства. Еще юношей будущий казначей проявил блестящий талант к цифрам, однако по-настоящему реализовать свой потенциал не смог. Дядюшка, оценив способности воспитанника, оказался достаточно благодушен, чтобы не зарывать талант в землю, и отправил родственника в университет Амеллона, где впоследствии тот познакомился с Демосом.