Всемирная история. Византийская империя - Сергей Борисович Сорочан

– святым, государям, епископам, высшему клиру и самым видным мирянам примерной христианской жизни. Уже в новеллах Юстиниана разрешалось хоронить святых даже над земной поверхностью, то есть в наземных гробницах, которые называли ареа. Сохранились великолепные наземные мраморные рельефные саркофаги IV в., украшенные сценами из Библии, композициями, представлявшими чудеса и страсти Христа, эпизоды из жизни первоверховного Апостола Петра, парящих Ангелов, держащих венок с хрисмой или ставрограммой – монограмматическим крестом в виде комбинации креста с греческой буквой Р (ро), который выражал почитание и креста, орудия казни Христа, и Его имени. В V в. такие саркофаги стали более простыми, скромными, а после VI в. вообще перевелись, превратившись в каменные ящики с конической крышкой, украшенной стилизованными акротериями.

Судя по малоазийским византийским надгробным надписям, могилы называли весьма разнообразно. Чаще всего – соматофики или просто фики, титлон (тифлон), стилин (истилин), мнема, мнимеион (мнимион), сорос, тафос, тумбон, причем последние два термина были в ходу до IX–XIII вв., тогда как остальные присутствуют в основном в ранневизантийское время. Иногда могилу называли просто топос – дословно «место». Гораздо реже встречались такие варианты, как сима, энсорион, мнимосинон.

Главной разновидностью раннехристианских гробничных сооружений были кладбищенские катакомбы, кладбища – кимитирии (дословно с греч. «место сна»), в том числе со склепами-ипогеями (дословно с греч. «под землей»), где, согласно римским законам, хоронили всех – как язычников, так и христиан: никаких особых христианских кладбищ долгое время не существовало. Все имели право на захоронение, в том числе рабы и осужденные.

Как верно заметила видный специалист по исследованию христианства Людмила Хрушкова, «тип христианской могилы никогда не был предметом нормирования, это лежало вне сферы представлений о бессмертии души». Одиночные погребения в могилах-ямах, иногда обложенных камнями, плитами и перекрытых плитами, соседствовали с коллективными погребениями, сначала семейными, в склепах, а затем все чаще в многоярусных общественных кимитириях, случалось, насчитывавших многие сотни хаотично лежавших погребенных. В них многократно проникали, чтобы положить новых покойников, так что захоронения со временем превращались в костницы. Как правило, для этого использовали подземные или полуподземные склепы с одной-двумя или несколькими погребальными камерами либо большие могилы, иногда построенные из тесаных блоков и плинфы на известковом растворе и оштукатуренные. В последнем случае это мог быть и наземный склеп. В гробницах иногда устраивали каменные подушки под головой, вырубали в стенах ложи-локули с нишами для головы или ног, устраивали аркосолии – ниши, перекрытые сводами. В бедных погребениях ограничивались обкладкой из камней вокруг головы.

Итак, погребения могли быть индивидуальными, в одиночных могилах, выкопанных в земле или вырубленных в скале, глинистом известняке – мергеле, и коллективными, в склепах-гробницах с квадратной, прямоугольной или трапециевидной камерой с плоским или сводчатым потолком, вход в которую вел через короткий узкий коридор – дромос и закрывался установленной в боковые пазы массивной закладной плитой. В редких случаях ее заменяла небольшая деревянная дверь, соответствовавшая размерами входному отверстию в склеп. В особых случаях использовали мавзолеи – квадратные, круглые, октогональные или крестовидные в плане. Некоторые из них принадлежали состоятельным гражданам, и их украшали настенной живописью, напольными мозаиками, мраморными саркофагами.

В мертвом беззвучии склепов IV–V вв. стены погребальных камер расцветали рельефами, а еще чаще – живописными фресками на христианские райские сюжеты, символы. Но уже к VI в. подобный декор в гробницах как таковой исчезает и заменяется выбитыми, нарисованными краской или процарапанными на стенах изображениями креста – символа бессмертия, торжественного знака победы над смертью, веры в Воскресение, в Царствие Небесное.

Иногда с крестами соседствовали надписи с именами умерших, цитатами из псалмов, молитвенные воззвания, например, «Господи, помилуй нас и воскреси нас, спящих здесь в правой вере», или эпитафии с просьбой к Иисусу Христу в день Суда не вспомнить грехи и помиловать. Такие изображения устанавливали, с точки зрения ромеев, зону защиты, непреодолимую для демонов, бесов. Впрочем, некоторые надгробные надписи, сообщавшие имена похороненных в таких склепах членов семей, доносили и следы семейных склок, как это особенно ярко следует из текста надгробной плиты V в. с византийского кладбища на южном берегу Мраморного моря. Написанная предельно безграмотно, она гласила: «Здесь постоянное обиталище Максима и для его жены и детей. Мой зять Евсторгий не имеет к этой могиле никакого отношения: тот ребенок, которого он похоронил здесь, это я сделал ему одолжение». Вообще, в формуле надгробных надписей чаще всего следовало указание на памятник, гроб, чей он, кто поставил или построил с уточнением «здесь лежит» или «упокоен» (в разных вариантах). Иногда к этому добавляли восхваление умершего, проклятия для возможного осквернителя могилы, молитву, характеристику умершего, его рода занятий. Но для коллективных кимитириев надгробий с такого рода формулами уже не ставили: имена умерших заносили в поминальные списки, хранившиеся в церквах, где по ним проводили поминальные службы.

Несмотря на еще действовавший законодательный запрет Кодекса Юстиниана хоронить в черте городских стен (intra muros), к концу VI в. гробницы – мнемы, мнимеионы, ареа, тафосы – все чаще стали появляться в городах при храмах или даже в самих храмах, обычно в их притворах, нартексах и боковых нефах. Случалось, погребальные часовни строили внутри церквей, превращавшихся в «крытые кладбища». Разрушенные церкви, в том случае, если их не восстанавливали, тоже быстро осваивали под кладбища.

Таким образом, в Средние века складывалась новая динамика связи между церковью и погребениями. В VIII в. закон и давняя традиция перестали соблюдаться, погребениям оказались открыты не только продолжавшие использоваться пространства загородных кладбищ, но и участки внутри городских стен. Если во время начала пандемии чумы в 542 г., несмотря на чрезвычайную ситуацию, огромное количество умерших – не менее двухсот тысяч человек, почти две трети обитателей Константинополя, – их трупами наполнили все внешние кладбища, перекопали район вокруг города, сваливали трупы в башни оборонительных стен, но не стали хоронить внутри города, то уже во время чудовищной вспышки чумы 747 г. сначала наполнили трупами все места погребения внутри города и в пригородах, потом – пустые цистерны и ямы и, наконец, перекопали виноградники и сады внутри стен столицы. К самому концу IX в. василевс Лев VI официально снял давний, потерявший силу запрет на захоронения в пределах городских стен, как под землей, так и над землей, поскольку император совершенно не понимал его смысла, считая такой закон абсурдным и противоестественным.

* * *

На третий, а особенно девятый, сороковой, иногда тридцатый день после смерти, в годовщину смерти покойного либо в любое желаемое время семья собиралась у могилы, дабы справить службу – панихиду, помянуть усопшего, произнести слова в память о нем, причем записанные речи передавались по кругу, чтобы все могли прочитать их над могилой. У ромеев такие речи зачастую основывались на сюжетах, параллелях