Глаголют стяги - Иван Наживин

— А ты видел его? — недоверчиво спросил Федорок.

Берында скромно потупил ёрнические глазки свои.

— Приходилось… одним глазком… — сказал он и, снова воодушевившись, продолжал: — В Иерихоне видел я одиннадцать камней, которые взяты были со дна иорданского, когда расступились воды его для перехода евреев…

И он рассказывал безмолвно на него глядевшей руси о дубе мамврийском, под которым закусывала Святая Троица, и про колодец самарянки, и про гору Фаворскую, где есть пещера, куда и теперь приходит Мельхиседек совершать богослужение… Он видел у Гроба Господня нисхождение небесного света, возжигающего свечи и паникадила. Свет этот совсем не похож на настоящий, но светится как-то чудно и цветом киноварь напоминает. А загораются от него лучше всего кадила цареградские, а латинские горят иным светом, похуже…

Русь индо рты вся поразевала: ну и диковины!..

Берында знал Царьград как свои пять пальцев и взялся показать город чубатым землякам своим.

— Без хорошего проводника тут все одно как в дубраве… — назидательно говорил он. — И бедный который или скупой не может ни видеть, ни целовать какую-либо святыню — разве только в праздник какой. Тут плати за все…

И пока во дворце продолжали ломать голову над тем, как достойно и без порухи выйти из того положения, в которое поставил императоров Володимир, Берында водил русь по Царьграду.

Они долго стояли около потешной площадки и издали смотрели, как царь с боярами вышними на конях играли в мяч, дивились, как на ипподроме — он был тут же, около дворца, — колесницы четвёрками летали, но Берында увлекал их скорее к чудесам более значительным. И он показывал им трапезу, за которой праотец наш Авраам ел хлеб с посетившей его Святой Троицей, и крест из той лозы, которую посадил Ной после потопа, и масличный сучок, принесённый голубицей в ковчег, и палицу Моисееву, которою тот разделил Чермное море для израильтян, и скрижали Моисеева закона…

— Да ведь он, сказывают, разбил их, когда увидел жидов за непотребством их? — недоверчиво заметил Федорок.

— Мало чего… Разбил!.. — не колеблясь, отозвался Берында. — Он разбил, а Господь в назидание людям своим вновь воздвиг их как были…

И показал он руси кивот, в котором манна сохранялась, и медную трубу иерихонского взятия. «Это в неё вострубит ангел при втором пришествии», — пояснил он. — И часть милоти пророка Илии и его пояса. И были тут пелены Христовы, и золотые сосуды, принесённые Ему волхвами в дар, и сверла и пилы, которыми был сделан крест Христов, и сам крест, и венец терновый, и гвозди, и копие, и повой Пресвятой Богородицы, и калиги Господа, и мраморная лохань, в которой Он мыл ноги своим ученикам… Мощей всяких было множество — начиная с мощей Ивана Крестителя. Чудотворных икон была тьма: была икона Богородицы с Христом на руках — жидовин один ударил ножом в гортань Христа, и из неё истекла кровь. Была икона Спасова, которую святой Герман послал без корабля посольством в Рим. Была икона, из очёс которой текли слёзы. И заставлял он русь, за небольшое вознаграждение служителю, дивиться на икону кира Леона, то есть императора Льва Мудрого, и у него камень дорогой на челе и ночью светит по всей святой Софии. Тут же, у святой Софии, Премудрости Божией, показывали им — все за ту же цену — и чудесный ковёр святителя Николая: один ремесленник в Царьграде, дошед до старости и убожества и не имея на что купить к празднику святого Николая вина, просфор и свеч, решился продать последнее достояние своё, ковёр. Святой Николай, тронутый, явился к нему под видом мужа честна и ковёр этот у него купил, а когда тот удалился, чтобы купить свеч, вина и просфор, святой воротился и возвратил ковёр жене ремесленника за ненадобностию… Да всего и не перескажешь!..

И не успевали послы за ночь передохнуть от всех этих диковин, как неутомимый Берында вёл их глядеть мусийный образ Спасителя, на котором из ран гвоздиных на ногах идёт святая вода: за некоторое вознаграждение русь могла тут помазаться святым маслом и испить этой воды. В Колонне Константина он показывал им секиру Ноя, которою тот строил ковчег, а в церкви Святых Апостолов он обращал их внимание на два столпа: к одному из них был привязан Христос, а у другого плакал святой Пётр после отречения. В монастыре Спаса русь видела чашу из белого камня, в которой Иисус претворил воду в вино… А затем шёл камень, из которого Моисей извлёк воду, остатки хлеба, который вкушал Христос на последней вечере, а в монастыре Продрома — волосы Богородицы. И видела русь камни, на которых беседовал Христос с Моисеем, и другие камни, которые возопили бы, если Христос заставил замолчать учеников. А в Ормлянском монастыре показали им — очень недорого — огонь, у которого грелся апостол Пётр в страшную ночь[10].

Раз, после такого дня хождения по всяким чудесам, лунным и тёплым вечером Ядрей-Федорок сидел на бережку около ладей с притомившимся Берындой. Чрез воду шумел пригород торговый Сике, а за протоком в розовой мгле виднелся Хризополис[11]. И Федорок решил поведать смысленному старику о своих сомнениях, главным образом о Стратилате: как мог он, ежели он святой правильный, поднять руку на Русь?! Разве можно молить ему после такой с его стороны пакости?..

— Экой недотёпа!.. Экой телепень!.. — с негодованием покачал на него своей головёнкой Берында. — А ещё, дурака, крестили!.. И, может, не один ещё раз… — бросил он на двоевера боковой взгляд.

— Ну, ну, ну… — примирительно уронил Федорок. — Лаяться нечего — ты дело говори…

— Да что он, от себя, что ли, действовал, Стратилат-то твой? — сердито спросил его Берында. — Ну? Значит, такова была воля Божия!.. Значит, прогневался Господь на жестоковыйность Руси и восхотел испытаниями обратить её на путь истинный. В том, что византийцы вам рыло тогда набили, надо видеть особую милость Божию. А что было бы, если бы Святослав, язычник, одолел тогда царя православного?! Страшуся и помыслить!.. Пришла бы Русь на Царьград, храмы все пограбила бы начисто, богов ниспровергла бы… А теперь вот пришли вы по чести по совести, как полагается, как Ольга-княгиня приходила. Она была предтечею на Руси, как денница перед солнцем, и сияла в ночи посреди неверных, как бисер какой… И первая вошла она от Руси в царство небесное… Хорош хрещеный!.. — с презреньем заключил он и сплюнул на песок.

Точка зрения, что поражение Святослава было для Руси особой милостью Божией, была для Федорка совершенно нова, и ему требовалось некоторое время, чтобы укрепиться на ней. Но всё же известное недоверие и недоброжелательство к Феодору Стратилату победить в себе не мог он: тот мог бы отпроситься у Господа в дело это не путаться и Господь послал бы, может, кого другого. И, чтобы рассеяться, он пошёл к святой Маме, на торговище, где русские гости продавали челядь: авось кого из своих встретит… А Берында остался валяться на песочке, у самого заплеска воды, и, глядя перед собой в голубую дал, он все раскидывал бродячей душой своей, куда бы ему ещё теперь податься…