Путешествие в полночь - Мила Нокс

Он неловко дернулся, чтобы прижать к себе Санду, но та отступила, и руки Тео неловко повисли в воздухе. В лице Санды не было ни кровинки, губы тряслись, челка стояла дыбом, глаза ярко блестели.

– Вы в порядке? Да? А как вы… здесь?..

Потом девушка скользнула по нему цепким взглядом, обернулась на Змеевика, все еще стоявшего неестественно прямо, и ринулась обратно к камню. Тео недоуменно побрел за ней.

Санда присела на корточки и положила ладонь на руку Шнырялы. Та полулежала возле камня, вытянув ноги. Косынка съехала набок, длинные золотисто-рыжие локоны выбились из-под нее и разметались по плечам. На Теодора глянули темные запавшие глаза на узком белом лице; у всех нежителей и так лица бледные, но девушка выглядела еще мертвеннее, чем обычно. «Словно призрак», – подумал Тео и испугался.

– Ну, привет, Теодор, – бросила Шныряла.

Он хотел ответить, но тут увидел. Рука девушки лежала на животе, а под ладонью по рубахе расплывалось мерзкое багровое пятно. Тео словно ледяной водой окатило.

Все-таки ошиблись. Раненых было двое: кэпкэун и его пленница.

Тео поднял глаза и обменялся со Шнырялой тоскливым взглядом. Он шагнул было поближе, но тут Змеевик наконец отмер, рухнул на колени, протянул руку к Шныряле, однако сразу же, опомнившись, отдернул ее. Будто боялся коснуться.

– Убери. Хочу посмотреть.

Шныряла подняла бровь.

– А по пальцам не хочешь?

Она пыталась язвить, однако Теодор слышал в ее голосе слабость и какую-то надломленность, что не скрыть даже самым насмешливым тоном. Шныряла откинула голову и тяжело втянула воздух ноздрями, ее кривая улыбка сменилась гримасой боли. От этого в груди противно, тягуче заныло, и Теодор ощутил прилив жалости. «Черт бы побрал этого кэпкэуна!»

Шныряла отвела руку от живота.

Тео скользнул взглядом по большой прорези в пропитанной кровью рубахе, и картинка перед его глазами поплыла. Он быстро поднял руку к лицу, прикрывая глаза. Сердце заколотилось. Нахлынуло что-то горячее и душащее. В ушах загудело и зашумело. Сквозь гул он слышал Змеевика, который говорил о перевязке, тихое звяканье железных мисочек и стеклянных банок.

Тео чувствовал в голосах, в звуках ночи, шелесте травы страх. Топкий, вязкий страх.

– Сбрендил, что ли? Не будешь ты меня перевязывать!

Санда что-то тихо возразила, а Вик яростно зашуршал в мешке.

– Дика…

– Я могу помочь… – снова Санда.

– Нет.

Теодор вдруг почувствовал, что по векам и щеке течет что-то липкое. Порез на ладони по-прежнему кровоточил. Тео провел по лицу второй рукой.

«Что ж это такое…»

Он уставился на раненую ладонь. Перевернул, и на траву сразу же звонко закапало.

«Сколько уже течет… никак не остановится».

Тревожное ощущение зазвенело над ухом, будто рой противных мошек. Рана не хотела затягиваться. Кожу словно только что разрезали, кровь все бежала и бежала, не думая сворачиваться. Теодор слышал о людях с болезнью крови, которые могут погибнуть от одного пореза. Но он столько раз ушибался, ранился, сдирал кожу, и все заживало. Тео похолодел. Что с ним? А вдруг… кровь не остановится?

Раздался возмущенный вскрик, и Тео опомнился. На сумке Змеевика белели разложенные полосы ткани для перевязки, сам Вик уже разводил костер. Шныряла хрипло ворчала что-то невразумительно-злобное, а Санда сидела рядом. И держала Шнырялу за руку.

Теодор удивленно моргнул. Держала. За руку. Шнырялу. Санда! Они же ненавидели друг друга с самого начала похода! Правда, потом вроде бы отношения у них наладились, но совсем чуть-чуть. Теперь же обеих будто подменили. Санда словно не слышала все эти вопли, держала Шнырялу за руку и утешала девушку, точно лучшая подруга.

Вода в котелке быстро забурлила, Змеевик засуетился и, заметив Теодора, бросил:

– Я сам все сделаю. Вы пока отойдите.

Он кивнул Сайде. Девушка поднялась и побрела к деревьям. Там она остановилась и выразительно поглядела на Тео. Он вздохнул и послушно последовал за ней. За спиной что-то гневно восклицала Шныряла, а Змеевик отвечал спокойно и тихо. Тео нырнул за Саидой под низко растущие ветви, и они углубились в заросли. В нескольких метрах от поляны между корявых деревьев лежал поваленный ствол, заросший пушистым высоким мхом и лишайниками и залитый лунным светом. Девушка рухнула на него, свесив перед собой руки, ее спина устало согнулась. Она покачала головой и тяжело вздохнула.

Теодор присел рядом. Санда подняла на него глаза – уставшие, тревожные. Тео вяло подумал, что единственное, не изменившее цвет в этом мире, – это ее глаза. Такие же серые, как прежде. Только все остальное было серым: и когда-то песочные веснушки на носу и щеках, каштановые волосы, рыжий листик во впадине между ключиц…

Теодор попытался вспомнить, как выглядят цвета. Это далось с трудом. Ему отшибло эту память. Серая Санда, а мир – черный.

Навсегда?

Он не знал.

Почему?

Не мог дать ответа.

Тео смутно улавливал какую-то связь, видел разрозненные кусочки мозаики, из которых можно было бы сложить картинку. Но игнорировал это. Не хотел ничего видеть. Не хотел узнавать. Смутные догадки его пугали.

Из-за деревьев донесся очередной рявк Шнырялы, на этот раз, правда, совсем тихий. Санда тревожно бросила взгляд на видный в просвет между деревьями берег, пепельный в лунном свете. Подняла руку и нервно потерла нижнюю губу.

«А что, если Дика умрет?» – тоскливо подумал Тео. Нет, нельзя так думать, Змеевик умеет врачевать раны, а в его сумке припасены вещи для любого случая. Сколько раз за путешествие он их выручал! Не сосчитать. Если бы Теодор отправился в одиночку, он бы далеко не ушел. Оружие. Посуда. Лекарства. Одежда и пледы. Силки, которые раскладывали у ручьев и ловили кроликов и птиц. А еще здорово помогали подсказки Господаря Горы, отца Вика.

Без Змеевика никто бы далеко не ушел. Никто не был так ценен для их команды.

«Команды», – повторил Теодор.

Он теперь часть чего-то общего. Все они ощутили себя командой, единым целым, одним организмом. И частичка этого организма была под угрозой. А что, если эта частичка… Если она не выдержит. Если все-таки…

«Нет, – сказал себе Теодор. – Не думай об этом. Она сильная. Это же… Шныряла! Она пьет полынный чай не морщась. Кусается так, будто ей за каждый укус платят по лею. Чтобы ее добить, нужно что-то посильнее царапины кэпкэуна».

Впрочем, это была не царапина. Теодор знал. Но подбадривал себя. Уговаривал.

«Эх, Шныряла…» – тяжело вздохнул он, и внутри противно заныло. Теодор поглядел в черное небо. Смерть здесь повсюду – это ее края. Наблюдает она за ними? Или нет? По коже побежали мурашки от мысли, что сейчас, когда раненая Шныряла лежит на берегу возле камня, быть может, Смерть стоит рядом, совсем рядом…