Время вновь зажигать звезды - Виржини Гримальди

– Нет. Пока нет. Ладно, пора прощаться, мне нужно в прачечную, уже ничего чистого не осталось. Я целую тебя крепко-прекрепко. Мне не терпится поскорее с тобой увидеться, ты ведь знаешь.

– Хорошо, расцелуй за меня девочек. Ты ведь тоже знаешь, как мне тебя не хватает.

– И мне. Целую, еще раз целую тебя, Жанетта.

1 июня

Дорогой Марсель!

Ну что, как дела, дружок? Не отвечай, у нас нет на это времени. Давай я лучше расскажу тебе нечто невероятное, что кажется невероятным даже мне.

Мы спокойненько прогуливались по Старому городу Тронхейма, Хлоя фотографировала исторические здания и мост Гамле-Бибро[74], когда ее внезапно осенила идея, которой лучше было бы никак не появляться. Она вдруг захотела побывать в «IKEA», потому что ей, видите ли, показалось странным находиться в Скандинавии и не посетить «Икею». Я чуть было не сбросила ее с моста. Хватит и того, что во Франции приходится ходить за покупками! Иными словами, я просто взбесилась.

Представь, мама ее поддержала, я тщетно пыталась их отговорить, убедить, что это шведский магазин, и, значит, нужно было сходить в него в Швеции, но я отлично увидела, что мои слова не имеют для них никакого веса. И я не сказала о весе только потому, что мама, кажется, за последнее время набрала еще два килограмма.

Если честно, «Икея» в Норвегии – то же самое, что и во Франции, за исключением того, что местной публике названия изделий хоть что-то говорят.

Мы провели небольшую экскурсию по магазину, я попыталась посидеть немного на кровати, пока они с Хлоей закончат свой обзор, но тут встретилась взглядом с продавцом и поняла, что в моих интересах было поскорее с нее слезть. Взгляд продавца не нуждался ни в каком переводчике.

Мне кажется, они просмотрели КАЖДУЮ вещь на КАЖДОЙ полке. Я была близка к тому, чтобы спрыгнуть вниз со шкафа для одежды «Сниглар», пока не заметила то, что вернуло мне желание жить дальше. Не веря своим глазам, а они вроде меня никогда не обманывали, я попросила Хлою пойти и посмотреть, и ее глаза увидели то же самое.

Ладно, мне надоело испытывать твое терпение, вижу, что тебе не терпится узнать, в чем дело, как в конце очередной серии детективного сериала. Ну, так вот, это находилось в отделе рамок и плакатов, и чего там только не было, любых форм и размеров, даже огромная рамка-ширма, куда можно вставить десятка два фотографий, мне стало смешно, потому что они умудрились вставить двадцать одинаковых. И вот в этой фотографии и было все дело. Чистое безумие! Я стала вспоминать, где я уже могла видеть этот снимок, и мне пришлось потратить на это несколько минут.

Ты готов, Марсель? Осторожно, это нелегко будет вынести, смотри не обеспечь себе жжение и зуд в одном месте!

Ладно, так уж и быть, скажу.

На фото оказались жены Эдгара и Диего. Две немолодые смеющиеся женщины, изображенные на фоне озера, это точно были они, никаких сомнений.

Клянусь, эта история настолько странная, что мы с Хлоей решили провести собственное расследование. Мы с ней отличные детективы и часто играли в «Клуедо»[75].

Когда мы начали анализировать факты, то пришли к выводу, что на самом деле вариантов не так уж много.

Вариант а (маленькая): «Икея» присвоила себе фотографию Мадлен и Розы, и это очень, очень, очень серьезно, потому что это – фальшивая реклама, поскольку они уже умерли.

Вариант б (маленькая): Эдгар и Диего незнакомы с женщинами на снимке, и это очень, очень, очень плохо, потому что ничего не понятно.

Но ты не волнуйся, Марсель, мы обязательно разберемся, как говорится, терпение и труд все перетрут.

Целую тебя.

Лили

P.S.: Сегодня утром, когда мы смотрели на крутящийся волчок, я взяла Ноя за руку, и он не возражал.

Мне бы хотелось, чтобы мы действовали с большей осторожностью, пытаясь раскрыть секрет этой фотографии. Но, кажется, мы не оправдали звания частных детективов. Дедушки быстро все поняли, как только мы попросили их показать нам еще разок своих жен.

– А зачем это вам? – спросил Эдгар.

– Просто, чтобы не забыть их лица, – ответила я.

Он посмотрел на меня с недоверием. Тут вмешалась Лили:

– Мы видели эту фотографию в «Икее».

Эдгар нахмурился:

– И что это означает?

– Это означает, что мы попались, – ответил Диего.

– Ах, так?

Они пригласили нас к себе, и мы устроились на диванчике. Лили нацепила солнцезащитные очки, ей казалось, что так она выглядит более внушительно.

– Что вам известно?

Я объяснила, что эта фотография выставлена в двадцати экземплярах в рамке-ширме икейского отдела; мужчины слушали меня, низко опустив головы. Внезапно Диего встал, взял в руки рамку и поставил на стол.

– Это правда, на ней вовсе не Мадлен и Роза, – с дрожью в голосе признался он.

– Перестань, не говори им ничего! – воскликнул Эдгар.

Друг успокоил его, опустив руку ему на плечо, и продолжил:

– Слишком больно было бы постоянно видеть их лица, поэтому мы решили остановиться на нейтральном снимке, если кто-нибудь попросит нас показать фотографии покойных жен.

Лили приспустила очки и нахмурила брови:

– Притормози колесницу, Бен-Гур![76] Вы что, считаете нас круглыми дурами?

Эдгар одобрил этот выпад:

– Послушай, твоя история не выдерживает критики. Думаю, сочинитель, мы можем им довериться.

– Конечно, можете! – обнадежила их я.

Налив нам по стакану апельсинового сока, Диего поведал нам их историю.

С тех пор как умерла его жена, сын очень за него волновался, зная, что отец остался один, и настаивал на его переезде в Канаду.