Время вновь зажигать звезды - Виржини Гримальди

– Мама, могу я задать тебе один вопрос?

– Конечно.

Она сделала паузу, что не было для меня хорошим знаком, а потом произнесла:

– Теперь, когда я уже достаточно взрослая, ты можешь мне сказать, почему ты бросила папу?

В первый раз он сломал мне нос. Случилось это за два месяца до нашей свадьбы. Он вернулся с работы очень взвинченным, бранился на шефа, который якобы несправедливо его упрекал. Мне хотелось посочувствовать ему, подбодрить, но он холодно отвергал все мои попытки. К этому времени мы прожили вместе уже полгода, и мне стали открываться новые грани его личности, поскольку я уже успела привыкнуть к его нежному и ровному обхождению со мной. Первые недели я даже задавалась вопросом, не слишком ли он покладист со мной и не подошел бы мне скорее мужчина с более твердым характером.

Он не оценил моих усилий, когда я стала искать извинения для подобного поведения его шефа: его кулак опустился на мое лицо мгновенно, и я не успела защититься от удара. У меня даже не было времени понять, что произошло.

Было очень много крови. Сломанный нос. Он умолял меня открыть дверь в ванную. Вода текла в раковину, смешиваясь с моей кровью, я смотрела как завороженная на эту струю, не в силах пошевелиться.

Он извинился. Он сам во всем виноват, он не должен был так поступать, раньше он никогда себе такого не позволил бы. Он любил меня, так сильно любил, что теперь хотел умереть.

Мы сказали всем, что я ударилась о дверь. Все дружно смеялись: да что с тобой Анна, ты что, дверей уже не видишь?

Он сделал все, чтобы я его простила. Умножил признания в любви, был предупредителен, внимателен, я никогда еще не чувствовала себя такой любимой и желанной. Удар кулаком перешел в разряд воспоминаний. Маленькая неприятность на нашем жизненном пути, не настолько важная, чтобы помешать двигаться дальше вместе.

Во второй раз по лицу он старался не бить.

Хлое было тогда три месяца. Она требовала ежеминутного внимания к себе, и я с огромным удовольствием заботилась о ней. Он спросил, люблю ли я его или уже нет? Как этот заботливый отец, доброжелательный муж, человек, которого мне посчастливилось встретить, мог в этом сомневаться? Это же было настолько очевидно, что я, улыбнувшись во весь рот, ответила ему: «Ну, конечно же, нет». Времени продолжить он мне не оставил, в ту же секунду я почувствовала удар его кулака в свой еще не оправившийся после родов живот.

Месяц он прожил у своей матери. Я была категорична: никогда и ни за что не стану жить с ним. Муж звонил мне по нескольку раз в день, я не отвечала, и тогда он оставлял сообщения. Он-де не понимал, что с ним происходит, он боялся, боялся себя, он не собирался проявлять жестокость, но это было сильнее его, и чувство вины доводило его до сумасшествия. Он сам обратился в клинику и проходил курс лечения, начал заниматься спортом. Он любил меня слишком сильно и опасался, что теперь, зная его дурные стороны, я разлюблю его, а этого он не смог бы перенести, и оттого страшно сожалел о случившемся.

Я простила его, и долгое время ничего подобного не происходило. Ему удалось обуздать своего внутреннего монстра. Да, у него были недостатки, а у кого их нет? Я тоже не всякий день вела себя безупречно. С тех пор как я половину дня работала в ресторане, к вечеру я чувствовала себя страшно усталой. Случалось, что я отвергала его, забывала, что ему требовались постоянные доказательства моей к нему любви.

Но в целом мне удалось вернуть себе родственную душу, мою вторую половинку, мужчину, который знал меня до кончиков ногтей, заставлял меня смеяться, дрожать от любви, мечтать.

Все случилось одним воскресным утром. Хлоя ночевала у подружки, нашей маленькой соседки Айны, Лили еще спала. Мы недавно отметили ее пятилетие. Я встала, чтобы собраться на работу, моя смена начиналась с полудня. Он все еще лежал. Вдруг он схватил меня за руку.

– Что, у него толще, чем у меня?

Я не поняла, о чем он говорит, мне показалось, что он пошутил, и я засмеялась. Тогда он резко дернул меня за руку, так что я упала на кровать, а он сел на меня верхом и обеими руками стиснул мне горло. Он смотрел мне прямо в глаза, его же глаз я больше не узнавала. Я стала отбиваться, но он был гораздо сильнее. И он продолжал сжимать мою шею. Стискивал ее до тех пор, пока я чуть не перестала дышать. Я видела перед собой человека, которого я любила, пытавшегося меня убить. За секунду до того, как я стала терять сознание, он меня отпустил.

– Ну, шлюха, ты мне за это заплатишь!

Придя в себя, я стала бить его по рукам, по телу, царапать ему лицо, бедра. Он в какой-то момент выпустил меня, я скатилась с постели и поползла к двери. От страшного удара по ребрам у меня перехватило дыхание. Я слышала, как с другой стороны двери скреблась Шоколадка, наша собачка.

Он схватил меня за волосы и ударил головой о шкаф. Почти теряя сознание, я успела подумать, что сейчас он меня убьет. Я попала в лапы убийцы. Потом я подумала о Лили и Хлое, которые останутся с ним. Кто из них найдет мое тело? Лили? Хлоя? Найдет, как я нашла тело моей мамы?

Он ударил меня снова, еще сильнее. Я согнулась пополам, и в этот момент открылась дверь. Виляя хвостиком, в спальню просочилась Шоколадка, а в проеме стояла Лили со спутанными со сна волосами. Вид у нее был испуганный.

Я попыталась выпрямиться, чтобы схватить дочку, но он оказался проворней. Нанеся мне последний удар по колену, он стиснул пальцами личико дочери.

– Если расскажешь кому-нибудь, заплатит твоя мать.

Неделю мы прожили у моего отца. Я все рассказала. Они с Жанеттой страшно напугались. Кто бы мог подумать, что этот обаятельный человек, всегда боровшийся с несправедливостью, был одержим жаждой насилия?

Он умолял меня дать ему последний шанс. Собирался пройти новый курс лечения, если нужно, лечь в стационар, найти какое-нибудь решение, чтобы такого больше никогда не повторилось.

Но я сама нашла решение, чтобы такого никогда не повторилось: он должен уйти.

Все не обошлось гладко, он пустил в ход все средства: шантаж, жалость, намеки, что покончит с собой, угрозы в отношении меня и девочек. Потом он уехал жить к матери, в Марсель. Когда мы вернулись в квартиру, оказалось, что Шоколадка умерла. Ветеринар сказал, что у нее был разрыв печени и селезенки.

Я улыбнулась Хлое, которая продолжала грести, не спуская с меня глаз. Она ждала моего ответа.

– Мы с папой разошлись, потому что перестали друг с другом ладить, моя птичка.

Я получила новое стихотворение. Когда мы вернулись на стоянку трейлеров, проведя вторую половину дня в Нусфьорде[68], оно находилось на своем обычном месте. Маленькое новшество: теперь над всеми буквами i красовались сердечки. Если у меня еще и оставались сомнения, то теперь они улетучились окончательно.