Ленин. Самая правдивая биография Ильича - Александр Клинге

Вопреки распространенному мифу «военный коммунизм» времен Гражданской войны не был для Ленина идеальным устройством. В отличие от некоторых леваков он никогда не требовал форсированного, одномоментного перехода к социалистическому устройству страны. Более того, Ленин считал, что определенные элементы капиталистической системы можно поставить на службу молодому советскому государству. Поэтому, собственно, переход к Новой экономической политике (НЭП) в начале 1921 года не представлял собой никакого резкого поворота. Скорее это было возвращение к ситуации начала 1918 года.

Еще в феврале 1920 года Троцкий предлагал осуществить либерализацию хлебной торговли и отменить продразверстку. Тогда это предложение было отвергнуто. Момент, как считал Ленин, еще не созрел. Меньше чем через год он вернулся к этой идее. 18 февраля 1921 года на заседании Политбюро ЦК было принято решение о замене продовольственной разверстки продовольственным налогом. Он создавал материальные стимулы для крестьян увеличивать производство. Эта простая мера позволяла одним ударом снизить существовавшее в сельской местности недовольство советской властью, восстановить нормальный товарообмен между городом и деревней и уменьшить опасность голода. Тем не менее у многих руководителей партии она вызвала непонимание. Казалось, что после победы советской власти Ленин зачем-то делает шаг назад, к капитализму. Однако лидер большевиков был на верном пути. Как вспоминал впоследствии Радек, «меня в Ленине поражало то, что англичане называют «Коммон сенс», т. е. здравый смысл. (…) Когда Ленин решает большой вопрос, он не мыслит абстрактными историческими категориями, он не думает о земельной ренте, о прибавочной стоимости, об абсолютизме, о либерализме. Он думает о Собакевиче, о Гессене, о Сидоре из Тверской губернии и о рабочем с Путилова, о городовом на улице и думает о том, как данная мера повлияет на мужика Сидора и на рабочего Онуфрия, как носителей революции».

В марте 1921 года на Десятом съезде партии Ленину пришлось не только отстаивать свою точку зрения на дальнейшую экономическую политику, но и бороться с грозящим расколом. Внутри партии сформировалась так называемая «рабочая оппозиция», выступавшая за передачу управления хозяйственной жизнью страны профсоюзам. Троцкий, напротив, выступал за превращение профсоюзов в государственные органы и лишение их всякого реального значения. Активность проявляли и «демократические централисты» из числа левых большевиков, считавшие необходимой реформу партии и демократизацию политической системы страны.

Ленин с тревогой наблюдал за нарастающими разногласиями в рядах РКП(б), угрожавшими ее единству. Он понимал, что раскол партии повлечет за собой серьезную угрозу для советской власти. Поэтому, воспользовавшись начавшимся в Кронштадте мятежом, Ленин смог убедить делегатов съезда принять резолюцию «О единстве партии», в которой, в частности, говорилось: «Съезд обращает внимание всех членов партии на то, что единство и сплоченность ее рядов, обеспечение полного доверия между членами партии и работы действительно дружной, действительно воплощающей единство воли авангарда пролетариата, является особенно необходимым в настоящий момент, когда ряд обстоятельств усиливает колебания в среде мелкобуржуазного населения страны. Между тем еще до общепартийной дискуссии о профсоюзах в партии обнаружились некоторые признаки фракционности, т. е. возникновения групп с особыми платформами и со стремлением до известной степени замкнуться и создать свою групповую дисциплину. Необходимо, чтобы все сознательные рабочие ясно осознали вред и недопустимость какой бы то ни было фракционности, которая даже при всем желании представителей отдельных групп сохранить партийное единство неминуемо ведет на деле к ослаблению дружной работы и к усиленным повторным попыткам примазывающихся к правительственной партии врагов ее углублять разделение и использовать его в целях контрреволюции».

За фракционную деятельность резолюция предусматривала наказание вплоть до исключения из партии. Это была чрезвычайная мера, существенно ограничивавшая свободу внутрипартийных дискуссий, которая до того была весьма широкой. Фактически РКП(б) вступила на опасную дорожку, которая впоследствии привела партию к полному принудительному единомыслию.

Съезд также одобрил программу Новой экономической политики. Тем не менее недовольство «отступлением» в рядах партии сохранялось. На Десятой партийной конференции Ленину пришлось снова разъяснять свою точку зрения. Он признавал, что главным локомотивом развития страны является тяжелая промышленность. Однако для строительства мощного индустриального комплекса нужны средства, а их нет. Поэтому необходимо пойти на то, что сам Ленин назвал «переходной мерой», то есть уступки крестьянству. «Когда мы говорим: нужно отношение к крестьянству поставить не на почву разверстки, а на почву налога, – что же является главным экономическим определителем этой политики? То, что при разверстке крестьянские мелкие хозяйства не имеют правильной экономической базы и на многие годы осуждены оставаться мертвыми, мелкое хозяйство существовать и развиваться не может, ибо у мелкого хозяина пропадает интерес к упрочению и развитию своей деятельности и к увеличению количества продуктов, вследствие чего мы оказываемся без экономической базы. Другой базы у нас нет, другого источника у нас нет, а без сосредоточения в руках государства крупных запасов продовольствия ни о каком воссоздании крупной промышленности не может быть и речи. Поэтому в первую очередь мы эту политику, изменяющую наши продовольственные отношения, и проводим». На обвинения в реставрации капиталистических отношений Ленин отвечал: «Когда мы страдаем больше всего от полнейшего недостатка продуктов, от нашего полнейшего обнищания, смешно бояться того, что капитализм на основании мелкого промышленного земледелия составит угрозу. Бояться этого – значит совершенно не учитывать соотношение сил нашей экономики, это значит совершенно не понимать того, что крестьянское хозяйство, как мелкое крестьянское хозяйство, без известной свободы оборота и без связанных с этим капиталистических отношений, не может быть устойчиво ни в какой мере». Однако капиталистические отношения должны были вернуться не только в деревню, но и в города, где разрешалась деятельность небольших частных предприятий. Более того, ради возрождения российской экономики Ленин был готов предоставить концессии иностранным капиталистам! Многих эта позиция шокировала. Однако, как мы понимаем теперь, в тех условиях она была единственно реалистичной.

«Прошлое нас держит, хватает тысячами рук и не дает шага вперед сделать или заставляет делать эти шаги так плохо, как мы делаем», – писал Ленин немного позднее. Он прекрасно понимал, что мановением волшебной палочки превратить Россию в страну идеального социализма не получится. На это потребуется много времени и много труда. «Сила привычки миллионов и десятков миллионов – самая страшная сила».

Ленин, как и прежде, много работал, старался лично вникать в самые разные вопросы. Он неизменно руководил заседаниями Совнаркома. Луначарский уже после его смерти вспоминал:

«При Ленине в Совнаркоме было дельно и весело. Я должен оговориться, что дух строгого распорядка и веселости, свидетельствующий о силе и уверенности, внедрился в Совнарком очень прочно, и последовавшие за Лениным председатели не изменили этой традиции. Но, конечно, Ленин остается Лениным. Уже при нем утвердились внешние приемы рассмотрения дел: чрезвычайная строгость в определении времени ораторов, будь то свои докладчики или докладчики со стороны, будь то участники в дискуссии. Уже при нем требовалась чрезвычайная сжатость и деловитость от каждого высказывающегося. В Совнаркоме царило какое-то сгущенное настроение, казалось, что самое время сделалось более плотным, так много фактов, мыслей и решений вмещалось в каждую данную минуту. Но вместе с тем не было заметно ни самомалейшего запаха бюрократизма, игры в высокопоставленность или хотя бы напряжения людей, производящих непосильную работу. Больше чем когда-нибудь, при Ленине казалась эта работа при всей своей ответственности – легкой.