Девять совсем незнакомых людей - Лиана Мориарти

– Все будет больше чем хорошо, Яо, – сказала она. – Все будет великолепно.

ФРЭНСИС

Наступил четвертый день молчания.

Фрэнсис обнаружила, что она с удивительной легкостью вошла в ритм «Транквиллум-хауса». Ей редко приходилось принимать решения о том, как провести время.

Каждое утро начиналось с Яо, который вел занятия по тайцзи в розовом саду. В ее расписание непременно входил как минимум один восстановительный массаж с Джен. Иногда два. Случались дни, когда она по нескольку раз приходила в спа. Например, если назначали косметическую маску. Ей это было не в тягость. Косметика пахла божественно, после этих сказочных процедур Фрэнсис сияла и пребывала в благостном настроении, ее волосы лежали как лепестки цветка. В комнате йоги и медитаций проводились классы йоги, а в окружающем буше – прогулочные медитации. Последние с каждым днем становились все оживленнее, быстрее и сложнее.

Ранними вечерами, когда становилось прохладнее, некоторые гости отправлялись на пробежку с Яо. Семейство Маркони, казалось, не занималось ничем другим, кроме бега, даже в свое свободное время. Фрэнсис, сидя на балконе, наблюдала, как они втроем несутся вверх по склону Холма спокойствия, словно спасаются, удирая от кого-то. Другие выполняли легкие упражнения в розовом саду с Далилой. Далила, казалось, поставила перед собой задачу научить Фрэнсис отжиматься, как это делают мужчины, а поскольку говорить Фрэнсис не разрешалось, она не могла ответить: «Нет, спасибо, я никогда не видела смысла в отжиманиях». Сейчас она понимала, что смысл в том, чтобы заставить работать все мышцы тела. Предположительно, это было полезно.

Фрэнсис покорно позволяла Яо ежедневно брать у нее кровь и измерять давление. Затем она безмолвно вставала на весы, чтобы он мог зафиксировать ее вес, хотя все еще избегала смотреть на показания, подозревая, правда, что они со страшной скоростью стремятся к нулю, может, со скоростью свободного падения. Было бы неудивительно, ведь она проделывала столько физических упражнений, почти не получала калорий и не пила вина.

Благородное молчание, которое вначале казалось таким надуманным и глупым, таким произвольным и легко нарушаемым, каким-то образом со временем стало обретать силу и вес, как набирающая мощь летняя жара.

Поначалу, в отсутствие отвлекающих факторов – шума и разговоров, – мысли Фрэнсис устроили свистопляску вокруг Пола Дрэббла, потерянных денег, боли, злости, удивления, боли, злости, сына Пола, который, вероятно, ему и не сын вовсе, ее книги, которую она писала, как ей казалось, с любовью в сердце, любви, которая впоследствии была отвергнута, карьеры, которая, вероятно, закончилась, рецензии, которую ей не стоило читать… Она не то чтобы нашла способ решить все проблемы или ей явились какие-то невероятные откровения. Просто она подвела итог всем своим мыслям, и их мельтешение начало ослабевать, а потом совершенно прекратилось. Наконец она обнаружила, что несколько мгновений вообще не думала ни о чем. Абсолютно. Ее мозг был совершенно пуст. И эти мгновения были прекрасны.

Другие гости воспринимались теперь как молчаливые, не раздражающие своим присутствием фигуры на периферии взгляда. Не замечать других вошло в норму, не говорить «привет», когда обнаруживаешь кого-то в горячем источнике, куда ты пришла понежиться, а просто входить, отвернувшись, в пузырящуюся воду с запахом яйца.

Как-то раз она и высокий темноволосый красавец-мужчина сидели в горячем источнике Тайный грот чуть не целую вечность, и никто из них не сказал ни слова. Они любовались пейзажами долины, забывшись в своих частных мыслях. Хотя они и не разговаривали, даже не смотрели друг на друга, ощущение возникало такое, будто они вместе заняты неким духовным трудом.

Были и другие приятные сюрпризы.

Например, вчера, когда она проходила мимо Зои по лестнице, девушка слегка задела ее плечом и сунула что-то ей в руку. Фрэнсис умудрилась и бровью не повести, и ничего не сказать, что само по себе было примечательно, поскольку ей такое редко удавалось. Оба ее бывших мужа говорили, что им не приходит в голову никто, из кого мог бы получиться шпион хуже, чем она. А уж они-то, при всем их несходстве, оба были готовы хоть сейчас вступить в ряды ЦРУ. Когда Фрэнсис вошла в свою комнату, то обнаружила в ладони шоколадную корзиночку «Ризиз». Она никогда не пробовала ничего более божественного. Если не считать этого случая, Фрэнсис больше ни с кем не общалась. Она больше не вздрагивала, когда кашлял Наполеон. Она отметила, что надсадный кашель Тони стал смягчаться, уменьшаться, а потом пропал вообще, да и ее собственный кашель исчез приблизительно в это же время. Ее дыхание стало восхитительно чистым. Порез на пальце зажил, а боли в пояснице отступали с каждым днем. Она действительно встала на путь оздоровления! Когда вернется домой, обязательно пошлет Эллен письмо с тысячью благодарностей за то, что та подсказала ей это место.

Сегодняшнее расписание включало приватную консультацию с Машей сразу после ланча. Фрэнсис никогда в жизни не ходила ни на какие консультации. У нее для этого были друзья. Они консультировали друг друга, то есть процесс был двусторонним. Фрэнсис не могла себе представить, что будет сидеть и выкладывать кому-то свои проблемы, не выслушивая потом проблемы собеседника, чтобы предложить ему в ответ мудрый совет. Обычно она ощущала, что ее советы куда лучше тех, что получает она. Проблемы других людей решались просто, а собственные обычно были куда как сложнее.

Но молчание, жара и ежедневный массаж – все это вместе создавало умиротворяющее ощущение безразличия. Ну если Маше так хочется, пусть проконсультирует ее.

На ланч в тот день Фрэнсис подали вегетарианское карри. Она перестала слышать чавканье за столом и начала получать необыкновенное наслаждение от еды – необыкновенное, потому что, казалось, еда всегда доставляла ей немалое удовольствие. Карри, каждым крохотным кусочком которого она наслаждалась, имело головокружительный привкус шафрана. Неужели шафран всегда такой вкусный? Она не могла сказать, но ощущения испытывала чуть ли не религиозные.

После ланча, все еще размышляя о чуде шафрана, Фрэнсис открыла дверь с надписью «ПОСТОРОННИМ НЕ ВХОДИТЬ», поднялась на два пролета по лестнице в башню принцессы и постучала в кабинет Маши.

– Входите, – раздался из-за двери голос, звучавший довольно повелительно.

Фрэнсис вошла в комнату, напомнившую ей кабинет директора школы-интерната, где она училась.

Маша что-то писала, она указала Фрэнсис на стул, давая понять, что должна сначала закончить то, что делает.

Такое поведение всегда заставляло Фрэнсис ощетиниваться, и она еще не настолько прониклась дзен-буддизмом, чтобы не замечать того, что у нее есть на то все основания. Она была гостьей, заплатившей деньги, она пришла в назначенное время, огромное вам спасибо, она не какая-то там наемная служащая. Но она не вздохнула, не откашлялась, не заерзала, потому что уже почти прошла преображение, определенно похудела. А вчера даже отжалась два раза. Возможно, она вскоре будет выглядеть не хуже Маши.