Зигмунд Фрейд - Давид Мессер

– А ты сам убивал?.. – робко, будто боясь ответа, спросил кто-то поблизости.

Парень взглянул на него, как на наивного придурка.

– И как это… убивать? – сглотнул тот.

– Просто… Поначалу ты не понимаешь, как это получилось, но потом привыкаешь и спускаешь курок, не задумываясь, словно выполняешь скучную, механическую работу. В джунглях, конечно, проще. Ты охотишься на них, они охотятся на тебя. Кто первый попал, тот и выжил. Стрелять же в толпу нужно научиться… Как-то мы собрали целую толпу сторонников Северного Вьетнама. Они кричали, визжали, брыкались и не могли понять, что происходит… А потом грянул выстрел, за ним другой, и кто-то закричал: «Так тебе и надо, грязный ублюдок!» Меня это так завело, что я несколько раз выстрелил в толпу… Я увидел, как после этого несколько человек замертво упали… Сначала мне это показалось ужасным, но я выстрелил еще и еще раз, чтобы придать этой бойне смысл…

– И в чем смысл? – перебил его Зит, но тот лишь странно улыбнулся и ничего не ответил.

– Эй, парни! – бодрым голосом окликнул новобранцев капрал. – Идем на посадку. Сейчас будет бесплатный аттракцион! Приземляться будем с большой высоты, иначе с малой можем нарваться на ракету или снайперский выстрел. Так что накиньте-ка ремни, чтобы не улететь в кабину пилотов, а то потом придется собирать ваши кости по салону.

Молодняк послушно накинул лямки и вжался в сиденья, словно готовясь к прыжку с парашютом. Рев моторов стал глуше и прерывистее. Самолет провалился резко вниз и, пикируя, понесся к земле. Самые набожные, наклонив голову и зажмурившись, страстно молились за спасение. Зит обернулся, посмотрел в иллюминатор и увидел, как в небе засверкали сигнальные ракеты. Где-то совсем рядом в воздухе прогремели артиллерийские залпы. Он понял, что аэропорт атакован. Отвернувшись, он, как и все, стал отсчитывать секунды до приземления, сбиваясь со счета и начиная заново. Никто бы не смог сказать, сколько прошло времени. Пять минут, пятнадцать или вечность до того момента, когда шасси тяжело ударились о посадочную полосу и самолет, пронзительно визжа тормозами, заглох на площадке у аэропорта. В хвостовом отсеке со скрежетом откинулся грузовой люк, впуская в салон блеклый свет.

– Выходим, парни, выходим! – подгоняя солдат, прокричал капрал.

Похватав свои походные мешки, все выбежали из самолета и по указанию встречающих их у трапа двух сержантов, пригнувшись, побежали к зданию аэропорта. Над Сайгоном стоял ухающий грохот гаубиц, похожий на летнюю грозу и вздымающий пепельного цвета облака. С неба на посадочную площадку один за другим падали вертолеты, подобные огромным железным москитам, выбрасывающим из брюха десантников, одетых в защитного цвета камуфляж. Со всех сторон, как треск крошащегося стекла, раздавались снайперские выстрелы. Зиту показалось, что он участвует в какой-то чудовищной по своему масштабу театральной постановке, где даже время не поддается определению, было ли сейчас утро, день или вечер. И только влажный воздух, горячий, тяжелый, душащий нехваткой кислорода, был реалистичен, как ничто другое. Зиг принюхался к его мерзкому запаху, отдающему керосином и мертвечиной, и почувствовал нестерпимую тошноту.

– Чуешь это? – подошел к нему капрал.

– Что? – удивленно переспросил Зиг.

– Этот запах! – закрыв глаза от удовольствия, капрал потянул ноздрями воздух. – Это напалм! – вдохнув вонючий воздух полной грудью, он по-отцовски посмотрел на Зига.

– Этот запах ни с чем не спутаешь. Люблю его. Особенно по утрам… Знаешь, как-то раз мы двенадцать часов кряду бомбили одну высоту. Когда все было кончено, мы туда поднялись и не нашли там ни единого узкоглазого трупа, а вот запах…, этот бензиновый аромат…, он был повсюду… Вся высота пропахла им! Это запах преисподней!

Капрал опустил ладонь на плечо Зига и, словно подбадривая, произнес:

– Добро пожаловать в ад, сынок!

– Вы действительно не хотите зайти?.. Он откроется через час, мы могли бы подождать…

Дэвид с сочувствием посмотрел на Зигмунда, представляя, какие чувства он сейчас переживает, стоя перед своим домом на улице Брюгассе, где прожил почти всю свою жизнь. Ничего не ответив, старик перевел взгляд на черный столб с красным щитом, на котором по вертикали было написано его имя «Freud». Затем он подошел к широкому окну, расположенному рядом с лестницей, ведущей в дом. Он заглянул в него, но на его темной, непроницаемой поверхности увидел лишь свое отражение. Постояв молча еще пару минут, он, словно отрекаясь, помотал головой и нерешительно отступил назад.

– Очень странно…

Зигмунд оглянулся на улицу, непривычно пустынную и тихую даже для такого раннего утра.

– Я верил, что, вернувшись сюда, смогу понять причину моей тревоги и обрету успокоение, но я этого не почувствовал…, напротив…, все это мне кажется очень странным и непонятным…

Он обреченно опустился на скамейку, будто бы разочаровавшись в самом себе. Дэвид огорченно встал рядом с ним, не зная, что сказать в поддержку…

– Возможно, я его не так понял! – предположил Зигмунд, встрепенувшись.

– Кого? – рассеянно откликнулся Дэвид.

– Того мальчишку, Филиппа… Я ведь подсказал ему, что мой родной город Вена.

– Он это и подтвердил, – не понимая, к чему клонит Зигмунд, напомнил Дэвид.

– А вдруг он имел в виду Фрайберг, а я сбил его с толку? – взволнованно предположил Зигмунд.

– Фрайберг? – не понял Дэвид.

– Да. Место, где я родился и прожил мои первые годы жизни. В ста пятидесяти милях к северо-востоку от Вены.

– В ста пятидесяти? – прикинул Дэвид и, пожав плечами, открыл карту в Google через свой телефон.

– Сегодня, наверное, не получится. Когда мои вернутся из зоопарка, будет уже вечер. А завтра возьмем машину и отправимся во Фрайберг! – с энтузиазмом решил Дэвид, ковыряясь в телефоне.

– Фрайберг, это тот, что горно-университетский город, административный центр, расположенный в центре земли Саксония между Дрезденом и Хемницем? – удрученно вычитал он из Интернета, не ожидая, что придется ехать в Германию.

– Нет… – нахмурился Зигмунд. – Фрайберг находится на востоке Чехии, в Моравии. Мелкий такой городишка.

– Ах да! – облегченно выдохнул Дэвид. – В Чехии! Он теперь называется… Прши́бор… – с трудом выговорил он чешское название. – Город был основан немецкими колонистами и назывался по-немецки Фрайберг. Первое упоминание о нем датировано 1251 годом. В 1596 году построена церковь святого Валентина, в 1875 году открылся политехнический институт, с 2006 года в доме, где родился Зигмунд Фрейд… открылся музей…

Дэвид вслух ознакомился с основными знаменательными датами, связанными с родным городом Зигмунда, и запнулся на последнем факте, боясь взволновать раньше времени старика, но тот был само спокойствие.

– Фрейбург – это мой Эдем… В глубине моей души все еще живет счастливый фрейбургский мальчишка, – сказал он, замечтавшись. – У меня была старая и жутко некрасивая нянька…, доисторическая старуха, жившая в нашем доме. Она была весьма умелой и расторопной, со свойственной всем нянькам смесью любви к детям и строгости к их шалостям. Я любил ее и отдавал ей по обыкновению все свои крейцеры… Она была чешкой и общалась со мной на ее родном языке, который, после того как ее уволили за воровство, я постепенно забыл. Хотя мне она запомнилась совсем по другому поводу. Она была католичкой и обычно брала меня с собой на церковные службы, внушая мне представления об аде и рае, а также идеи спасения и воскрешения. После посещения церкви для меня было привычным читать проповедь дома и толковать деяния Бога… Позже я осознал, что христианство мне чуждо. Когда моя семья переехала в Вену, то мой отец очень любил гулять со мной по городу. Однажды он рассказал мне, как по молодости во Фрейбурге он надел в субботу новую меховую шапку. Какой-то проходивший мимо христианин сбросил с него шапку в грязь и приказал убираться с тротуара. Я спросил его: «Что же ты сделал?», на что отец ответил: «Вышел на дорогу и подобрал шапку». Я был шокирован этой историей, ярким свидетельством того, как католики помыкали евреями, но еще больше я был разгневан безволием и покорностью отца. Его авторитет упал тогда в моих глазах… Хотите узнать историю моей семьи? Я много интересовался ею, будучи молодым, – вдруг прервав свои воспоминания, спросил Зигмунд у Дэвида.