Тайпи. Ому - Герман Мелвилл

Надо сказать, что в это время в окрестностях Папеэте жила ссохшаяся от времени англичанка, прозванная матросами «старая матушка Тот». От Новой Зеландии до Сандвичевых островов она устраивала в простых хижинах кабаки для моряков. Здесь они могли выпить рому и сыграть в кости. На островах, где обосновались миссионеры, ее заведения закрывали, а матушку Тот заставляли покинуть остров с первым же судном. Однако она и на новом месте бралась за свое – и повсюду пользовалась большой популярностью. За ней всюду следовал терпеливый одноглазый сапожник, который чинил обувь белым, готовил для старухи еду и терпел ее ругань. Как только у него появлялась свободная минутка, маон читал старенькую потрепанную Библию. Это приводило старуху в ярость, она била его священной книгой по щекам и даже как-то пыталась ее сжечь.

Так вот, приблизительно через неделю после нашего прибытия матушку Тот опять поймали на месте преступления и заставили отказаться от своего занятия. Настаивал на этом главным образом Уилсон. Вечером, проходя мимо хижины, где веселился консул с капитаном Гаем и Джермином, она заглянула в щель и решила отомстить.

Ночь была очень темная. С большим корабельным фонарем старуха ждала. Наконец около полуночи появился Уилсон, его вели под руки двое туземцев. Как только они вступили в густую тень, на расстоянии дюйма от носа Уилсона вспыхнул яркий свет. Матушка Тот стояла перед ним на коленях, держа фонарь в поднятых руках.

– Ха, ха, ха! Консулишка, – закричала она, – вы тираните одинокую старую женщину за продажу рома! А теперь и вас ведут домой пьяного… Вы негодяй! Я вас презираю!

И она плюнула в Уилсона.

Туземцы в ужасе бежали, полагая, что встретили привидение, и бросив дрожавшего консула. Матушка Тот захромала прочь, а собутыльники кое-как побрели домой.

…На следующий день после встречи с Уилсоном мы узнали, что капитан Гай отправился на судно и будет набирать новую команду. Матросам обещали хорошее жалованье.

На берегу было немало безработных матросов. Большая часть их была членами шайки шотландца Мака. По законам товарищества, никому не позволялось наняться на судно без согласия остальных. Шайка держала в руках весь порт, и всем безработным матросам приходилось присоединяться к ней. Ребята Мака прекрасно знали о нас, даже несколько раз навещали. И, конечно, они очень не любили капитана Гая. Поэтому они все пришли к нам и спросили, как мы отнесемся к тому, если кто-то из них наймется на «Джулию».

Мы ответили, что возражений не имеем, более того, стали превозносить судно до небес, называя его лучшим на свете, Джермина – хорошим парнем, а капитана – тихим и недокучливым человеком. В результате новая команда была набрана… Корабль починили. Но вот Бембо власти не разрешили высадить на берег, и он в трюме, в кандалах, отправился в дальнейшее плавание. Что с ним случилось, мы никогда не узнали. А Каболка, тяжело заболев за несколько дней до того, остался на берегу в матросском госпитале и в скором времени умер. Некоторые из нас присутствовали, когда его зарывали в песок, и я поставил простой столб на этом месте.

Купор же и остальные моряки, остававшиеся на судне, вошли в состав новой команды.

…Было прекрасное воскресное утро, когда капитан Боб сообщил нам поразительную новость:

– Мои мальчик… Ваза зудно зпезить… зтавить паруса…

Итак, «Джулия» снялась с якоря.

Берег был совсем близко. Мы побежали к морю и увидели в кабельтове наше судно, медленно проходившее мимо. На палубе царили оживление и суматоха; матросы крепили якорь, а Джермин с непокрытой головой отдавал на бушприте приказы. Рядом со штурвальным стоял капитан Гай, спокойно покуривая сигару. Судно приблизилось к рифу, проскользнуло сквозь проход и ушло в море.

Больше никогда я ничего не слышал о «Джулии».

Глава 26

Мы горячо желали узнать, как поступят с нами. Капитан Боб ничего не мог сказать, но теперь мы были полностью предоставлены самим себе.

На следующий день после отплытия «Джулии» он пришел грустный и сообщил, что Уилсон отказался присылать нам что-либо вместо бадьи с сухарями, которая больше не будет доставляться. Мы решили, что можем спокойно разойтись. Но так легко врагу от нас было не избавиться, мы решили пока оставаться на месте и при случае досадить ему.

У нас не было никаких средств к существованию, и мы не могли рассчитывать на лучшее жилье, чем у капитана Боба. К тому же мы искренне полюбили его и не представляли себе, как сможем расстаться с ним. Мы решили теперь сами добывать себе все необходимое.

На прощание Джермин оставил нам подарок – наши сундуки со всем их содержимым. Их передали на хранение одному вождю. Консул приказал, чтобы сундуки нам не отдавали, но мы могли приходить и брать что-нибудь из одежды.

Мы отправились к вождю. Капитан Боб пошел с нами и потребовал, чтобы нам выдали наше имущество. Это было сделано, и мы со вкусом расставили сундуки в нашей тюрьме. Помещение оказалось, в глазах Боба и туземцев, верхом изысканности, и здесь даже проходили заседания туземного суда. Судья Махини и его коллеги сидели на одном из сундуков, а обвиняемые и зрители лежали на земле, кто внутри здания, кто снаружи.

Чего только не было в сундуках: принадлежности для шитья, отрезы ситца, обрывки веревки, складные ножи… Но из одежды не осталось ничего, кроме старых курток, остатков фланелевых рубашек, отдельных штанин и рваных чулок. Все это было, впрочем, довольно ценно, так как бедные таитяне падки на любые европейские вещи.

Сундуки считались большой ценностью, особенно если замок не был сломан, щелкал и владелец мог ходить с ключом. Царапины и вмятины считались крупными изъянами. Одного старика, очарованного большим сундуком красного дерева, принадлежавшим доктору, как-то застали за тем, что он прикладывал целебную мазь к царапине на крышке.

Сундуки считаются лучшим украшением таитянского дома, женщины, получившие его, приходят в неописуемый восторг.

…Новость о том, что мы разбогатели, принесла нам множество «тайо», или друзей, желавших заключить с нами союз и исполнять наши малейшие желания.

Полинезийцы вступают в тесную дружбу при первом же знакомстве. Когда их посетили первые европейцы, туземцы так восхищались ими, так хорошо относились к ним, что тут же предлагали дружбу. Именно поэтому даже вожди приезжали на корабли с берега – чтобы подружиться. Их подданные так же приветствовали матросов. Этот обычай сохранился на некоторых островах и до нашего времени.

У каждого из нас сразу появился друг туземец. Я подружился с красивым юношей по имени Поки. Каждое утро на рассвете появлялась его пирога, нагруженная разнообразными плодами.

Разгрузив, он привязывал ее к бушприту, где она покачивалась весь день, готовая к тому, что хозяин в любой момент отправится на берег с каким-нибудь поручением.

Как-то я обмолвился, что я любитель раковин и разных редкостей. Поки отправился на пироге вглубь бухты и сутки не возвращался. Затем показалась его пирога, медленно скользившая вдоль берега. Чтобы не намочить груз, он построил ближе к носу пироги что-то наподобие помоста с перилами из прутьев. На помосте лежали желтые бананы, раковины каури, кокосовые орехи и красные кораллы, несколько кусков дерева с резьбой, маленький идол, свертки таппы…