Старосветские убийцы - Валерий Введенский

– На всю жизнь из-за моста? – не поверил ямщик.

– А ты как хотел? Мост казенный, преступление государственное.

– Сознаюсь! – Ямщик плюхнулся на колени. – Я поджег, барин. Бес попутал.

– Подробнее.

– Поляка месяц назад возил. Он с Берг хотел повидаться, а она от ворот поворот ему. Расстроился поляк, а я объяснил: барыня замуж выходит, честь бережет, с чужим мужчиной не может встречаться. Он и спрашивает: "За кого замуж?" – "За князя Северского". Призадумался, потом говорит: "Попасть мне на ту свадьбу надо". Я идею и подал – подожгу мост, а вы под видом путника и нагрянете. Бес меня попутал.

– В церковь почаще ходи, – посоветовал Терлецкий.

– Уводи, все ясно, – приказал урядник денщику. – Запри в подвале.

– Учитесь, Киросиров, – наставительно произнес Федор Максимович. – Две минуты – и никакого мордобоя.

Урядник на слова Терлецкого обиделся и сорвал злость на смотрителе. Тот не уезжал, ждал – вдруг понадобится?

– Это ты виноват! Смотреть за ямщиками надо!

Киросиров замахнулся, но опытный Сочин неожиданно бухнулся на колени; рука урядника просвистела в воздухе, он потерял равновесие и чуть сам не упал.

– Киросиров, успокойтесь, наконец! – рявкнул Терлецкий. – Сочин, свободен.

– Спасибо, батюшка! – Старый солдат поспешил ретироваться.

Федор Максимович остался один на один с урядником.

– Поделитесь-ка лучше своими мыслями, – попросил Терлецкий задушевно. – Попали мы, как кур в ощип! Думаю, пора полицмейстера из Смоленска вызывать.

– Зачем? – удивился Киросиров. – Два преступления раскрыты: поджог моста и убийство поляка. Виновные пойманы. Исправники приедут – в тюрьму отвезут. А насчет князя и Насти не бойтесь – я протокол вскрытия порву и выброшу. Кто такой Тоннер? Может, в Петербурге он шишка, а у нас – кочерыжка. Угорели, и точка!

– А княгиня где?

– Да хоть где! Если сбежала – скатертью дорога. Прибежит – допросим.

Терлецкий снова почесал залысину. Надо посоветоваться с доктором. Бриллианты, вексель, цианистый калий… Голова идет кругом!

– Ты кто такой? – Дверь кареты пред Павлом Игнатьевичем распахнул незнакомый человек.

– Савелий, старший конюх их сиятельств.

– А где Ерофей?

– Заболел, – коротко ответил Савелий.

– Чем? Доктор осмотрел?

– А чего смотреть? Всю морду раздуло! Свинка! Пусть полежит, неча людей заражать! Мы ему не чужие – к моей Глашке свататься вздумал.

– А ну зови-ка жениха!

На крыльце генерал курил трубочку. Воспользовавшись задержкой, к нему подошел Роос.

– Генерал, а почему вы не хотите поехать с нами? Погода хорошая, самое время прогуляться! – Этнограф хотел послушать еще генеральских баек.

Веригин натуру имел деятельную, сидеть на месте не любил. А вечер предстоял скучный. Литию слушать неинтересно, валяться в кровати глупо, а уехать не разрешают.

– Пожалуй, прокачусь, – внезапно решил Веригин, чем озадачил Павла Игнатьевича. Посадить генерала было некуда. Выручил Пантелей.

– Тогда я здесь заночую, все одно завтра приезжать. – Хоть и не любил купец князя Василия, но считал себя обязанным проводить последнего из Северских в последний путь.

Савелий привел Ерошку. И впрямь щека раздута!

– Ну что, жених? – спросил Павел Игнатьевич. – Заболел, говоришь?

Держась ладонью за щеку, Ерошка что-то промычал.

– Опять свинкой?

Кучер снова замычал и попытался кивнуть.

– Рот открой! – приказал Павел Игнатьевич. – Свинкой два раза не болеют!

За Ерошкину щеку были набиты мелкие камешки; управляющий приказал их немедленно выплюнуть.

– Симулируем, значит!

Ерошка виновато опустил глаза, хотя был счастлив. Если б мог, пустился бы в пляс от радости! А еще Мари на него посмотрела, и, как показалось парню, с интересом. Савелий ужаснулся.

– В рекруты захотел? – грозно спросил Павел Игнатьевич.

Пришлось Ерофею в ноги пасть.

– Простите, Павел Игнатьевич, Христом богом, клянусь, не буду больше.

– Как дети малые! – Управляющий был строг, но человеколюбив. Влюбился парень, с невестой, видно, побыть хотел. Наказать надо, чтоб впредь не баловал, но простить можно.

– На первый раз гальюны вычистишь. – Павел Игнатьевич начинал службу на флоте, давно это было, однако нет-нет да и проскакивало в речи управляющего морское словечко. – Поехали, господа торопятся.

Савелий стоял посреди двора, раскрыв рот.

– Что встал, будто аршин проглотил? – напоследок выговорил ему Павел Игнатьевич. – Почему на парадном дворе лошади?

Рядом с каретой стояла сочинская линейка.

– Посмотри, газон щиплют. Немедленно убрать! Трогай, – велел управляющий Ерошке, когда все расселись.

Савелий проводил карету тревожным взглядом. Линейку убирать и не подумал. У него были другие неотложные дела.

Сочин не спал всю ночь – мучила лихоманка. Озноб колотил так, что думал, концы отдаст. Решил петербургскому доктору показаться.

Тоннер был занят, ждать пришлось долго. Наконец Илья Андреевич вышел из покоев княгини. Шансы у Анны Михайловны оставались, правая половина тела не была парализована, речь иногда прорывалась, правда бессвязная. Только бы третий удар не хватил!

– Вашебродие! – Сочин снял шапку и низко поклонился.

– Слушаю, – устало ответил доктор. У него болела голова, хотелось прилечь.

– Может, чаво присоветуете, а то лихоманка жить не дает…

Подведя старика к окну, Илья Андреевич осмотрел его, велел открыть рот, подробно расспросил:

– Так-с, моча цвета кваса?

– Да. Откуда знаете?

Тоннер усмехнулся:

– Работа такая. Ладони покажите. Хуже примерно год назад стало?

– Опять угадали-с, барин.

– Да не угадал. Снимайте рубаху и ложитесь на кушетку.

Тоннер долго мял стариковский живот, потом велел смотрителю подняться и скинуть портки. Всю срамоту оглядел и даже пощупал. В белую гостиную, где они пристроились, вошел переводчик. Видно, тоже в докторе нужду имел. Сидел, нетерпение выказывал, на часы посматривал.

– Посоветовать могу лишь питье, – закончив осмотр, сказал доктор. – Пейте побольше. Но не чай, а боярышник заваривайте или лист лопуха. Острого, соленого и жареного кушать нельзя.

– Помру скоро? – Этот вопрос волновал старика больше всего. Утром хотел детям писать, приезжайте, мол, со стариком прощаться.