Старосветские убийцы - Валерий Введенский

– Я – не Господь, точной даты не назову. Но дела приведите в порядок – долгой жизни не обещаю.

– Коли так говорите, значит, скоро… – По щеке Сочина скатилась слеза.

– Будете рекомендации мои соблюдать – лет пять протянете, а то и больше, – успокоил Илья Андреевич.

Пять лет – вот здорово! Сочин улыбнулся:

– Ох и спасибо вам, барин!

– Не за что. – Терлецкий всем видом выказывал нетерпение, и доктор хотел побыстрей закончить.

– Дозвольте рассчитаться. – Смотритель протянул пятерку.

– С вас не возьму. – Доктор махнул рукой.

– Так обрадовали! Прикажу Марфе пирог испечь на радостях!

– Как раз пирог вам нельзя. Забыли? Езжайте с Богом, живите долго!

– Благодарствую! – Низко поклонившись и спрятав пятерку, окрыленный смотритель поспешил к линейке. Послушные лошади стояли на месте. Взобравшись на облучок, Сочин стал поудобней пристраиваться на подушечке, сшитой заботливой Марфой, и обнаружил приколотое к ней английской булавкой письмо. Смотритель очень удивился: письма он получал только от детей.

Грамоте Сочин случайно выучился. Сдали его по молодости в солдаты: родители откупиться не могли, да и семья большая – семь сыновей, всех не выручишь, кому-то все равно идти. А офицер, царствие ему небесное, поручик Гжатский, чудной попался. Считал, что грамотный солдат лучше воюет. Все, как люди, только на плацу вышагивали, а Гжатский своих вдобавок буквами мучил. Мало кто одолел, а Сочин осилил. И как грамота ему помогла! Когда списали его из-за лихоманки, взяли на почту. Служба хорошая, не по горам итальянским в амуниции лазить, на огородик время остается. Семья никогда не бедствовала, потом Бог линейку подкинул – еще заработок. Потому и Сочин своих деток грамоте учил. И все в люди выбились, в городах живут!

Приколотое письмо Сочин читать не стал – очки позабыл, без них уже не мог буквы разобрать. Приехав домой, сперва за дела взялся: приехавших в книжку записал, проездные отметил, поел. Только потом, усевшись поудобней, нацепил очки и вскрыл конверт. Обычно они с Марфушей пристраивались рядом, и он скрипучим голосом зачитывал письма. Сейчас старуху звать не стал – точно не от детей письмо.

Прочитав, сидел долго, думал, купюру радужную, которая из конверта выпала, разглядывал. Не держал Сочин в жизни таких деньжищ в руках! А это только задаток. Как быть?

Чужого смотритель никогда не брал, разбойникам не помогал, хотя со Свистуном был знаком. И кто из ямщиков ему пособничал, тоже знал, но молчал. Не его, Сочина, это дело. Пусть власти разбираются. Своя шкура ближе к телу. Дознаются, кто выдал, сожгут дом со всей семьей! И без Сочина Ваньку поймали.

Урядник потом смотрителя долго испытывал. Приедет, сядет напротив – и давай клинья вбивать. Не мог, ты, Сочин, не знать про Ваньку и пособника его. Давай признавайся! Отвечал смотритель, что в чужие дела не лезет, гроссбух ведет да отмечает подорожные. А урядник на другой день опять приедет, снова свою волынку крутить. И Ваньку пытал – оговори, мол, Сочина. Тот не стал. Не делал смотритель ему ничего дурного, зачем напраслину возводить? Отстал потом Киросиров.

Сумма приличная в письме предложена. Если взять, оставшиеся пять лет можно и не работать, только по гостям ездить. Братьев повидать, внуков понянчить! А с иной стороны посмотреть – пройдут те пять лет, призовет Господь и спросит: "Помогал ли ты, Сочин, убийце?" Деваться некуда и спрятаться не за что… Честный человек из имения не побежит, линейку тайком не попросит. И отправят смотрителя прямиком в ад, на веки вечные!

Обойдусь без братьев, а внуки, даст Бог, сами приедут. Только кому открыться? Уряднику? Снова подозревать начнет, Свистуна припомнит… И на этот раз добьется, чтобы со службы поперли. Сочин вспомнил про доктора. "Сообщу ему! Человек хороший, бесплатно помог. А вдруг от него письмо? Нет, доктор приколоть письмо никак не мог – из дома не выходил… Сначала княгиню лечил, потом меня. Точно не он…"

Доктор тем временем беседовал с Терлецким.

– Поделитесь соображениями, Илья Андреевич, – попросил тот. – Я в растерянности, а урядник – болван!

Тоннер не знал, что ответить. Он пребывал в раздумьях.

Мост Шулявский поджег, чтоб на свадьбу попасть. А вдруг, кроме ямщика, он еще сообщника имел? Не исключено, что тот Шулявского и убил. Мало ли что преступники не поделили… А сообщником кто угодно может быть. Например, американец, или переводчик, или они оба. Если язык знаешь, хоть за индуса себя можешь выдать. А генерал с адъютантом? Тоже возможно. Обряжаться в мундиры рискованней, но и подозрений меньше. Если художники с Шулявским заодно, тогда и игра карточная, и дуэль – все было подстроено. И ночевал у меня Угаров не случайно… Вдруг ночью куда пойду, помешаю.

Теперь местные обитатели. Митя лишился наследства. Глазьев выдает себя за доктора. Рухнов – секретарь Юсуфова, человека богатого, никакой морали не придерживающегося. Киросиров вроде болван болваном, но не исключено, что умело прикидывается. Любой из них может быть причастен к преступлениям…

Все сильнее болела голова. Надо отдохнуть.

– Начнем с Шулявского! Кто его застрелил? – настойчиво продолжал Федор Максимович – он решил задавать наводящие вопросы.

– Полагаю, Тучин, – после паузы ответил Тоннер. Федор Максимович испытующе на него уставился. Смотрел долго, но Илья Андреевич взгляд выдержал. – Слишком много улик, и у него был повод.

– Так-то оно так, – согласился Терлецкий. – А если улики подброшены?

– Тогда надо выяснить, кем. Вы читали Видока? – Тоннер решил увести разговор в сторону.

– Нет, – признался Терлецкий. – А кто это? Новый де Кок?

– Нет, это французский преступник, предложивший свои услуги полиции. За несколько лет поймал десять тысяч негодяев.

– Такие и у нас были. Сначала грабили, потом дружков своих ловили. Ванька Каин, например. Отстает Европа!

– Тех, кого он знал лично, Видок переловил быстро. Потом пришлось действовать по-другому. Завел картотеку, нашел информаторов и, что самое интересное, научился вычислять злоумышленников, анализируя детали преступлений. Скажем, вечером неожиданно отпустили всех слуг, а ночью особняк ограбили. Следовательно, пособник преступников – дворецкий.

– Логично, – согласился Терлецкий.

– Мы предполагаем, что княгиня сбежала. Так?

– Так, – вновь согласился Терлецкий.

– Через Сочина она не проезжала. Но есть и обратное направление, к Смоленску. Вдруг она туда рванула… Необходимо проверить.

Терлецкий обрадовался:

– Не зря я с вами поговорил. Поеду тотчас, сам! Надо два перегона осмотреть, могла через одну станцию и проскочить. Пойду урядника предупрежу!

Тоннер перевел дух. Надо поспать – пройдет головная боль, думать станет легче.

Растоцкие только-только сели чаевничать. Делегацию из имения Северских усадили за круглый стол, в центре которого дымился двухведерный самовар. Старшие Растоцкие гостям обрадовались, а вот дочери даже не улыбнулись. Денис попробовал пошутить с Лидой, но та не ответила.