Севастополь в огне. Корабль и крест - Юрий Суходольский

– Слава богу, не разорвало, – сказал он, взялся за веревку и стал аккуратно подтягивать ее на себя.

Пластуны замерли. Кошка показалась на краю трещины и стала соскальзывать вниз, но Кравченко резко дернул рукой вправо, и она крепко застряла в углу, там, где никак не могла провалиться вниз.

Кравченко обернулся, с улыбкой победителя взглянул на Чижа и заявил:

– Давай, Федя, натирайся салом!

Тот скинул рубаху, положил на ладонь кусочек сала, лежавший рядом на камне, и стал быстро натирать им плечи и коротко остриженную голову. Сделав это, он подошел к веревке и хорошенько подергал ее.

– Не сорвется? – спросил Биля.

– Бог не без милости, казак не без доли! Поймаете меня, если что, – заявил Чиж и стал быстро подниматься по веревке.

– Узко там, не пролезет он, – сказал Али и отрицательно покачал головой.

Чиж достиг щели в куполе и попробовал протиснуться в нее. Но, как он ни старался, ничего у него не получалось.

– Дальше вроде малость пошире будет, но мне не достать. Если раскачаюсь и прыгну, то, может, и зацеплюсь! – крикнул он, показывая на трещину.

Биля посмотрел на Али. Тот опять покачал головой.

– Федя, слезай пока! – крикнул есаул.

Чиж спрыгнул на пол и виновато огляделся. По его ободранной голове и плечу текла кровь.

– Узко там. А погоды хорошие стоят. Мне вроде как дождичек в лицо бросило, – с заметным расстройством сказал он.

– Емельян, перебей веревку, – попросил Биля Вернигору.

Тот вскинул штуцер, выстрелил, и веревка упала к ногам Чижа.

В это время из галереи, рядом с которой стояли сейчас пластуны, донесся утробный, тяжелый стон. Он был настолько страшен, что даже весьма неробкие пластуны подобрались и схватились за оружие.

Факел, привязанный к веревке, медленно опускался и наконец-то осветил Слейтера. Тот теперь лежал в луже крови на спине. Глаза его были закрыты. Он снова издал глубокий, утробный стон. Кравченко поднял факел.

– Поднимать будем, – сказал Биля.

Али с удивлением посмотрел на есаула.

– А куда же мы его после этого денем? – спросил Кравченко.

– Может, это он и палил в святого! – заметил Чиж.

– Что же, живую душу здесь бросим? Мы люди крещеные или нет? – спокойно спросил Биля. – Поднимай!

Через несколько минут пластуны внесли Слейтера в крипту и положили на мраморный пол. Чиж наклонился, пошарил по карманам англичанина, вынул у него из-за пазухи бумажник, плотно набитый ассигнациями. В него вонзилась револьверная пуля.

Чиж покрутил бумажник в руках, показал товарищам.

– Сразу и видать, где его Бог, – сказал он философски.

– Именно Бог его и спас, – заявил Биля.

Не приходя в сознание, Слейтер тревожно потянулся скрюченной рукой за пазуху.

– Нация коммерческая, что и говорить, – заявил Кравченко и вернул руку Слейтера на место.

Чиж передал бумажник Биле. Рядом с ассигнациями торчали какие-то записки, визитные карточки, обрывки бумаги. Биля достал несколько клочков. На одном из них он сразу увидел знакомое слово: «Таиф».

5

Черноморское побережье Кавказа

Из-под названия судна выполз якорь и быстро ушел под воду. С капитанского мостика хорошо был виден высокий, обрывистый кавказский берег.

Капитан, который, как и всегда, был не вполне трезв, обернулся к боцману и распорядился:

– Шлюпки на воду, черт вас всех побери!

Боцман поднял дудку и подал команду. На палубе раздался топот босых ног.

– Ньюкомб, я вижу горы, значит, в них есть и горцы! – недовольно сказал капитан. – Ваши авантюры уже забрали почти две дюжины жизней моей команды!

– Я слишком часто бывал здесь раньше, чтобы это меня беспокоило. Горцев я беру на себя! Грузите припасы на три дня и готовьтесь разбогатеть. Меня больше беспокоят не черкесы, а ваша, с позволения сказать, команда, – ответил ему на это Ньюкомб.

– Это проверенные люди.

– Лично я собираюсь заранее зарядить свои револьверы. Вы должны знать, капитан, что в случае чего вас я пристрелю обязательно. Кроме того, я отправил в Лондон письма с изложением нашего маршрута, и в случае моей пропажи вас ожидает виселица.

– Пеньковая вдова – это такая дама, от встречи с которой не купишь страховку. Где же сейчас все-таки находится наш бедный мистер Слейтер?

– В аду.

Штольни между Балаклавой и Севастополем, Крым

Штольня стала сужаться и сильно забирать вниз. На носилках, сделанных из штуцеров и лишней одежды, лежал Слейтер. Биля и Али опустили их на землю.

– Наш с Омелей черед? – обернулся к ним Кравченко, идущий впереди с факелом в руке.

Есаул прислонился к стене и тяжело дышал.

– Ваш, – ответил он.

– Мы и без этого борова здесь сгинем. Сырость до костей пробирает, – сказал Кравченко и отдал Чижу факел.

Вернигора встал на место Али у носилок.

– Пока живой, понесем. Если бросим, то милости Господней не увидим, – проговорил Биля и пошел вперед.

Слейтер тяжело дышал на носилках. На его сломанной руке виднелась шина, сделанная из двух дощечек.

– Ну и живучий он! – заметил Чиж. – Кости все переломал, две пули в нем, а помирать что-то не собирается этот мил человек. До чего же он на ящерицу похож, вы только поглядите. Эх, кулешу бы я сейчас обрадовался.

– Язык у тебя без костей, – сказал Кравченко, поднимая носилки.

– А к чему в нем кости? Вот ежели бы в другом месте, чтобы завсегда… – ответил ему Чиж.

Горная дорога, Кавказ

Ньюкомб, боцман и капитан шли в голове колонны. Время от времени Ньюкомб поднимал голову и внимательно осматривался вокруг. Англичане вышли из ущелья. Впереди открылась небольшая долина, ровно посередине которой возвышалась высокая скала почти правильной треугольной формы.

– Командуйте остановку, капитан, – сказал Ньюкомб.

– Стой! Кидаем якорь! – прокричал тот, повернувшись назад.

– Похожа на корабль? – спросил его Ньюкомб, показывая на скалу.

Капитан молча осмотрел ее.

Матросы с удовольствием стали скидывать на землю мешки и оружие.

Ньюкомб пошел прямо вперед.

Капитан недобро посмотрел ему в спину.

– Не удивлюсь, если он попытается улизнуть, – сказал он боцману, подошедшему к нему. – Бери парочку ребят и иди за ним.

– В одиночку он не справится, – заметил боцман.