Танго смертельной любви - Александра Миронова

— Спасибо, я в курсе. Выпишите его. Мы не будем портить вам статистику.

— Хорошо.

— Только вы можете постараться оформить все документы до одиннадцати часов?

— Почему?

— Потому что это важно.

— Хорошо, я сделаю все возможное.

Спустя полчаса все документы были готовы. Часы на старой церкви пробили ровно одиннадцать. Иван с трудом поднялся со стула в коридоре, Иванна подставила ему свое крепкое плечо. Они так и шли обнявшись, не обращая внимания на жестокие порывы ветра и горсти песка, летевшие им в глаза.

— Мы скоро будем дома, — подбодрила любимого Иванна. Тот молчал, берег последние силы на несколько шагов, чтобы дойти до того места, которое станет его последним приютом. Рядом с женщиной, сломавшей ему жизнь. С его единственной любовью.

Дома Иванна заботливо уложила его в постель и прикрыла одеялом. Часы пробили три четверти.

Иванна пустила горячую воду в ванную на львиных ножках, вылила в нее полбутылки пены. Затем, подумав, добавила оставшуюся половину. На этом экономить не нужно.

Пока вода набиралась, она разогрела немудреный обед — молодую картошку и кусок курицы. Иван уже практически ничего не ел. Обед будет чисто символическим. Выключив воду в ванной, она быстро сварила кофе в медной турке. Налила по бокалу вина.

Затем помогла Ивану подняться и усадила его за стол. Часы пробили полдень.

Иванна подняла свой бокал.

— За семейный обед и вечную любовь.

— За тебя! — Иван сделал глоток, но не почувствовал вкуса. Он с трудом сдерживал слезы. Как нелепо была разменяна вся жизнь, отсыпанная щедро, не торгуясь. Он надеялся, что на том свете, если он, конечно, существует, ему повезет больше.

— Примешь со мной ванну? — спросила Иванна, вставая. Есть почему-то тоже не хотелось. Так странно, казалось, что в такие моменты все чувства должны обостряться. Но нет — обыденно, скучно, пресно.

— Я бы полежал, — робко возразил Иван.

— Належишься еще, — не сдержалась Иванна. — Пойдем. Ты ведь никогда не понимал, почему я все время принимаю ванну.

— Бабская блажь.

— Вовсе нет. Пойдем. Я объясню.

Спустя две минуты они лежали в ванне. Иван закрыл глаза от удовольствия. Здесь, в теплой неге среди радужных пузырей, все было совсем по-другому. Казалось, что он катится вниз с радуги. Было легко, красочно, весело, как в детстве. Они лопали пузыри, вспоминали смешные моменты — как же он мог забыть, что их было так много? Он рассказывал ей истории из «той» части жизни, что большей мерой прошла без нее. Он снова был тем блистательным Иваном, с искрометным юмором и неподражаемой манерой речи. Иванна наслаждалась каждой секундой. Она всегда верила, что теплая вода и мыльные пузыри преображают реальность. Они говорили и говорили, не замечая того, что вода давно остыла и что им становится тяжело формулировать мысли. Замедляясь, словно старая кинопленка, которую уже не в силах крутить старый аппарат, они так и уснули, успев сказать друг другу самое главное. Солнце освещало крошечную столовую Иванны и остатки праздничной трапезы. Последней для них.

В тот день светило солнце. Моника была рада ему. Наверняка Иванне бы это понравилось. А может быть, и нравится, если она где-то рядом. Моника никак не могла сформулировать свое отношение к жизни после смерти. Она, имевшая столько раз дело с мертвецами, понятия не имела, что происходит с их душой. В большинстве случаев она надеялась, что ее клиенты были и вовсе бездушны и не могли видеть то, во что она их вовлекала. Ей всегда было немного стыдно за это.

С Иванной, лежавшей на холодном металлическом столе, она попрощалась по-своему. Пожелала ей удачи и заверила, что все выполнит наилучшим образом. Она заплела ей косу, аккуратно уложив ее вокруг головы. Смерть разгладила морщины, а Моника вернула ей краски на лицо и решила оставить эффектную черную повязку. Роковая красавица. Мертвая невеста.

Иван выглядел намного хуже, и Монике пришлось порядком повозиться, прежде чем он обрел достойный вид. В итоге жених получился под стать невесте.

Впервые Моника была искренне рада за обоих. Там, наверху или внизу, неважно где, они обретут покой и счастье. Она была в этом уверена.

Сегодня в ее мастерской был аншлаг. Третьим клиентом оказался молодой античный бог. Карл сказал, что это и есть тот самый опасный преступник, сбежавший из тюрьмы и загубивший жизнь целого города. Но разве юноша такой красоты мог быть преступником? Ему не требовались даже ретушь и грим. Смерть не смогла стереть своей пыльной тряпкой оливковый цвет лица, выразительные брови, длинные, словно у маленькой девчушки, ресницы, красивые чувственные губы.

Его привезли к ней после вскрытия. Тюремные патологоанатомы не сильно беспокоились о красоте богов. Моника, на свой страх и риск, переделала шов. Ей хотелось, чтобы в этом совершенном теле идеальность сохранилась и после смерти. Всю картину портила гангрена. Если бы Карл не сказал ей, что юноша отравился, она бы решила, что именно гангрена убила его.

Сегодня утром к ней пришла Эльза. Вначале она ее даже не узнала — выглядела девушка кошмарно. Куда девались тонкая красота, элегантность и лучезарная улыбка? Серое потухшее существо. Вместо портрета талантливого художника — фотография в паспорте.

Она выложила перед Моникой стопку денег и была предельно краткой. Ей необходимо лучшее место и самый дорогой гроб для Коротышки. Моника растерялась и попыталась возразить, что последние два места на старом кладбище выкупила Иванна, на что Эльза просто достала еще одну пачку и положила ее сверху. Но решающим аргументом стали не деньги, а взгляд девушки. Моника вспомнила о старой полуразрушенной могиле с правого края, вначале она была задумана как семейная, но вся династия сбежала из серого города, так и не вернувшись. Пожалуй, можно будет разместить молодого бога там.

DAMANT, QUOD NON INTELEGUNT — «Осуждают, потому что не понимают».

Это изречение должно быть высечено на простом черном камне в изголовье, заявила Эльза. Моника пообещала сделать все возможное. Похороны были назначена на завтра.

Она целый день пробыла в мастерской, а вечером, прихватив Алису, отправилась в булочную.

Долго провозившись с замком, она зашла в бывший источник жизни города. Моника очень любила эту булочную, там всегда было тепло и уютно, в то время когда остальной мир за окном смывало дождем. Теперь же в булочной витал дух запустения.

Моника разрешила Алисе осмотреть все вокруг, а сама села за стол и не заметила, как из глаз полились слезы.

Были они о безвозвратно ушедшем прошлом, о жизни, о смерти, о каком-то щемящем чувстве, которому она не находила определения.

Алиса деловито стучала кастрюлями, формочками, а Моника думала, что ей с этим всем делать. Она не имела ни малейшего представления о выпечке в промышленных масштабах. Но и позволить всему этому умереть, как своим клиентам, она тоже не могла.