Превышение полномочий - Иван Погонин

На следующий день, в самом начале вечерних занятий, в кабинет вплыла дородная дама в трауре. Вплыла, брезгливо оглядела обстановку и, не спрашивая разрешения, примостилась на один из стоявших вдоль стены стульев. Мечислав Николаевич слегка растерялся:

– Чем могу служить, мадам?

– Вы Кунцевич?

– Точно так-с.

– Вы дознаете Алешину гибель?

– Прошу прощения?

– Моя фамилия Хромова, звать Агриппина Бернгардовна. Вчера я похоронила мужа.

– Приношу вам свои глубочайшие соболезнования, мадам. Да, именно я занимаюсь розыском по этому делу.

– Значит, следователь мне не соврал. По крайней мере, в этом. Вчера мне вернули Алешины вещи. Там не хватает монет.

– Монет? Прошу прощения, каких монет?

Хромова поднялась и прошипела ледяным тоном:

– Алеша увлекался нумизматикой, имел весьма ценные монеты и в тот роковой день некоторые из них взял с собой – хотел после службы показать таким же, как он, любителям. Вчера, когда я получила вещи мужа, бумажника среди них я не нашла. Следователь сказал, что на теле мужа никаких денег обнаружено не было. Я долго с ним беседовала, взывала к его совести, и наконец он отправил меня к вам!

«Дьявол его побери!» – подумал Кунцевич, а вслух сказал:

– Мадам, я в осмотре места происшествия не участвовал, я получил дознание только через три дня после нападения. Из протокола осмотра действительно следует, что при погибших не имелось ни кошельков, ни бумажников. Так что никаких монет я тоже не видел.

Хромова опустилась на стул и запричитала:

– Конечно! Несчастную вдову всякий обидеть может! Мужа лишили, а теперь и капитала лишить хотите! Но, смею вас уверить, милостивый государь, у вас ничего не выйдет! Я к их превосходительству… Я к государю… Вас в шею с места погонят!

Кунцевич разозлился:

– Если монет нет, мадам, значит, их похитили те же лица, что и убили вашего супруга. Вот вам перо, бумага – пишите жалобу, мы приобщим ее к делу и станем искать и ваши монеты тоже. А обвинять полицию в нечистоплотности без весомых на то оснований я не позволю. За это можно и к мировому.

Дама вскочила, как ужаленная:

– Что? Меня обворовали, и меня же к суду привлекать? Да я вас… да вы…

Хромова опрометью выскочила из кабинета и так хлопнула дверью, что в окне звякнули стекла. Мечислав Николаевич еще раз чертыхнулся и сделал в своем рабочем блокноте пометку – встретиться с вдовой кассира и его друзьями-нумизматами и подробнее расспросить их о пропавших ценностях.

Участковый сыскной надзиратель Литейной части доложил, что двадцатидвухлетний Трофим Чуйков был сыном довольно зажиточных родителей – батюшка его, Игнат Чуйков, держал на Шпалерной мелочную лавку. Трошка окончил городское училище, но дальше продолжать образование не стал – начал помогать отцу торговать. Помогал плохо – соседи неоднократно слышали, как старший Чуйков называл младшего лодырем и дармоедом. После одной из крупных ссор с родителем Трофим ушел из дома и устроился на завод Нобеля. Служил он там до прошлого ноября, потом снова стал жить с родителями, а после Нового года – пропал. Подняли архив адресного стола и установили место жительства Чуйкова во время службы на заводе – дом 21 по Литовской улице. Сыскной надзиратель первого участка Выборгской части Шпынев посетил бывшую Трошкину квартиру, поговорил с тамошними обитателями и среди прочего узнал, что лучшим другом разыскиваемого был некий Ильюшка Черный. Сожители Чуйкова знали только то, что этот Илья работал на Нитяной мануфактуре, но ни фамилии его, ни места жительства сообщить не могли.

Выслушав доклад Шпынева, Кунцевич велел ему искать извозчика, достал из несгораемого шкапа револьвер, сунул его во внутренний карман сюртука и отправился на Выборгскую – лавры открывателя разбоя он терять не хотел.

Мастер – толстый и добродушный на вид немец, сразу же назвал сыщикам фамилию Ильи.

– Это Лисисын, сукин сын Лисисын. Он у нас сещас не слюжит, ми его прогонял.

– За что? – поинтересовался чиновник для поручений.

– Он называль меня, сфой мастер, плохой слово. Посылаль в исвесный направлений.

– А другие Ильи есть на фабрике?

– Есть, Ильи много русски луди, но такой мощенник отин. Я так и думаль, што как-нипуть за ним придет полицай. – Мастер нагнулся к самому уху Мечислава Николаевича и прошептал: – Он говориль плохи слова про сарь! Про государь император! Я писаль жандармер, но они не приходиль.

– А где он живет, вы знаете?

– Та, мы всех рапотник записаль спесиально бух, эээ… книха!

Лисицын жил в доме матери – в конце Литовской улицы, а огород этого дома выходил на самое Горячее поле.

Приказав Шпыневу без его команды домой к Лисицыну не соваться, Кунцевич свистнул извозчику и велел везти его на Офицерскую. Прибыв в сыскное отделение, он сразу же прошел в кабинет начальника, доложил об успехах и принялся канючить:

– С одними надзирателями я не управлюсь, боюсь, утекут, а на поле мы их вовек не сыщем. Может быть городовых из резерва [56] попросите? Человек двадцать.

Шереметевский, довольный результатом розысков, не прекословил:

– Конечно, конечно! Я сейчас же составлю отношение в градоначальство. Когда планируете задержание?

– Днем туда не сунешься – нас сразу приметят. Я думаю, что собраться надо в участке часа в три ночи, чтобы к четырем выдвинуться.

– Хорошо-с, я попрошу их превосходительство направить городовых в Выборгскую часть к этому времени.

Впереди идущий городовой закрывал луну, Мечислав Николаевич не заметил в потемках дырку в дощатом тротуаре, угодил туда ботинком и чуть не упал. Он чертыхнулся и в это время услышал выстрел, за ним – еще один, потом еще, еще. Стреляли с той стороны, в которую они шли.

– А ну, братцы, бегом! – скомандовал Кунцевич, на ходу вынимая револьвер и взводя курок.

Около избы Лисицыных стояла группа людей, один из которых держал в руках зажженный керосиновый фонарь. Услышав шум приближающейся толпы, этот мужчина поднес фонарь к лицу и предупредительно поднял руку вверх:

– Охранная полиция, господа! – закричал он. – Я коллежский асессор Яременко.

Кунцевич опустил револьвер и недоверчиво оглядел говорившего. Это был поджарый господин лет пятидесяти, одетый в короткий пиджак, узкие брюки и высокие сапоги. На голове у него красовалась щегольская спортсменская кепка.