Хвостатые беседы. Приключения в кошачьих владениях и за их пределами - Кокс Том

Когда мы решали, кто с кем станет жить, то исходили в основном из практических соображений. С одной стороны, раз Джанет принадлежал Ди еще до ее знакомства со мной, то она должна забрать его себе. С другой стороны, Ди получала доход меньше моего, и было бы несправедливо взваливать на нее оплату внушительных счетов от ветеринара. А без ветеринара Джанету никак – из-за больной щитовидной железы. В новом доме Ди имелся лишь маленький садик. Наши же скитальцы – Медведь, Джанет и Шипли – привыкли рыскать в пышных кустах по обширным холмам. Нельзя перевозить их из такого рая в тесный пригород! Шипли единственный считался моим с самого начала, и потому его дальнейшая судьба не требовала долгих обсуждений. Теперь Ральф: его в две тысячи первом году взяла Ди, из одного помета с Шипли. Однако Ральф не ладил с Пабло, поэтому ехать к Ди не мог.

Считаю ли я справедливым то окончательное соотношение – две трети против одной трети, – к которому мы с Ди пришли? Нет, но лишь потому, что дела об опеке над домашними любимцами, по-моему, вообще не имеют справедливого решения. Мы хотя бы сумели уладить все полюбовно, а вот Стивен, знакомый знакомого, поведал мне страшную историю. Они с бывшей девушкой держали двух дорогих бенгальских кошек. Стивен считал себя их главным хозяином: ему удалось выходить одну из мурлык, когда та еще котенком подхватила неизлечимый вирус. Как-то раз, через несколько недель после расставания с девушкой, Стивен вернулся домой из командировки, зашел в свой уединенный коттедж и обнаружил, что тут побывала бывшая подруга и забрала обеих кошек. С тех пор прошел год, однако ни кошек, ни бывшую Стивен больше не видел.

Пожалуй, единственным камнем преткновения мог бы стать Медведь – Ди жила с ним с девятнадцати лет. Представляю, как мы с ней пошли бы в суд: каждый тайком друг от друга прятал бы под курткой вкуснейшего копченого лосося и с его помощью доказывал бы судье, кого Медведь любит сильнее. В действительности же мы не спорили. Да, Ди жила с Медведем дольше меня. Да, когда-то он был любимцем ее бывшего парня. Да, она часто заявляла мне: «Тебя он любит больше». Однако важным оказалось другое: ни я, ни Ди не захотели травмировать нашего Медведя очередной сменой места жительства. Кот-ветеран перенес четырнадцать переездов, с него хватит.

Однажды утром, когда я еще ловил бродягу Уинстона, я подошел к ловушке и возликовал. Внутри с растерянной мордой сидел Уинстон. Каково же было мое удивление, когда я заметил, что огромная страшная рана на шее полностью исчезла! Прошла целая минута, прежде чем до меня дошло – в клетку попал Медведь. Эта ошибка помогла мне взглянуть на него другими глазами. Какой он стал округлый, роскошный, здоровый! Да, долгая – пять с половиной лет – жизнь на одном месте явно оказала на Медведя целительный омолаживающий эффект.

Время от времени я навещал Пабло с Бутси, а Ди рассказывала мне, как они обживаются на новом месте. Хоть там и не хватало сельских просторов, к котам в округе относились хорошо. В том же районе жили мои друзья, Дрю и Джекка. У них самих, к несчастью, котиков не было, зато был сад, куда постоянно забредали чужие мурлыки. Их взлеты и падения Дрю с Джеккой описывали в своем блоге. К ним, например, приходили великий Рыжезавр, а также культовый Плакса-подзаборный. Последнего я, увы, не встречал, но, судя по описаниям, он был заблудшей второй половинкой Ральфа.

Бутси с Пабло неплохо жили вдвоем, без пушистой братии. Их отношения получили новую глубину и силу, а сеансы петтинга обрели еще большую страсть. К тому же теперь постполукоитальным объятиям серо-рыжей парочки не мешали козни Ральфа и Шипли. Правда, какая-то противная черепаховая кошка повадилась подглядывать за Бутси из окна, поэтому та стала делать свои большие дела не в тесном садике, а в свежевыстиранном белье Ди. Пришлось Ди купить поддон для кошачьего туалета. Пабло его не использовал, зато в припадке благородства сопровождал Бутси в туалет и закапывал все ее «поделки». Видимо, рыжика мучила совесть за то, что во время «любовных трений» он иногда слишком больно прикусывал Бутси загривок.

На новом месте у котов появились странные питьевые привычки. Пабло с Бутси и раньше были в этом отношении не подарком – каждый по-своему. Бутси, которая едва не вытребовала себе собственный водный фильтр, любила пить только свежайшую холодную воду, тонкой струйкой текущую из кухонного крана. Пабло же всем другим емкостям предпочитал стакан с водой, с вечера поставленный в раковину. В кухне Ди я увидел стакан воды внутри кошачьей миски.

– По-другому пока никак, – вздохнула Ди.

Когда я приехал, Пабло тут же прибежал меня встречать. Правда, он встречал бы даже Ганнибала Лектера, если б тот входил через переднюю дверь. Бутси же, наоборот, узнала меня по-настоящему, но изобразила недовольство. Обиделась, что я ее бросил? Впрочем, она никогда не одобряла растительности на лице и сейчас, видимо, воротила от меня нос из-за моей бороды. Через пятнадцать минут Бутси оттаяла, причем до такой степени, что перед уходом я не сумел оторвать ее от своей груди. Я мог бы, конечно, на этом сыграть – мол, она меня не отпускает. Однако дело было в том, что Бутси всегда плохо втягивала когти.

В «Перевернутом доме» коты тоже менялись – пожалуй, более ощутимо. Довольство Медведя жизнью стало таким откровенным, что начало смахивать на снобизм. Мало того, наш ветеран разучил новое движение под названием «песик из рекламы». Он отрабатывал его, когда заставал меня в кухне одного: легкий наклон подбородка в сочетании с округленными глазами, за которым следовал едва заметный кивок в сторону тумбочки с кошачьим кормом. Ральф без Пабло выглядел куда счастливее, но меня мучило сомненье: вдруг Ральф чувствовал себя неполноценным – ведь война против рыжика так долго была смыслом его жизни? Мои мечты о том, что Ральф прекратит орать в пять утра под окнами: «РАЛЬФ!», сбылись. Теперь в пять утра он орал под окнами: «АЛЛОУ!» Удивительный кот давал мне очередной повод похвастать им перед друзьями. Однако со временем он все чаще вызывал ассоциации со старичком, который на другом берегу озера кричал на уток. После четырехсотого прослушивания новизна пропадала и оставалась банальная рутина. У каждого из нас была своя работа. У меня – сидеть за компьютером и писать. У Ральфа – раз за разом орать во весь голос странные человеческие приветствия и ждать, пока кто-нибудь придет и, обозвав его невыносимой пародией на петуха, мягко подтолкнет крикуна в сторону кошачьей дверцы. Не бог весть какие занятие, но куда ж от них денешься?

Пока мы с Ди жили вместе, от меня коты требовали еды и внимания особенно рьяно. Осознал я это лишь тогда, когда после ухода Ди они удвоили свой натиск. Понятия не имею, чем это было вызвано. Нельзя сказать, что Ди вела себя с ними сурово, как викторианская учительница. Она просто успешнее, чем я, игнорировала наглые претензии пушистых бандитов. Может, они читали в моих глазах готовность уступить? Или все дело в естественном отборе: сильные охотились на слабого, как с незапамятных времен заведено в животном и человеческом мире? Словом, без Ди коты совсем распоясались.