Охота на черного ястреба - Владимир Паутов

Отряд наш ровно через год расформировали в связи с проведением реформы в армии. Да и вообще всё наше управление основательно сократили, ведь мы не собирались больше ни с кем воевать, а именно такая установка легла в основу новой государственной военной доктрины. Вскоре с политической карты мира пропало и государство под названием СССР.

На пенсию меня отправили весьма неожиданно, так как возраст в 35 лет позволял ещё служить. К тому же я тогда только вернулся из санатория, где полностью восстановил своё здоровье. Военно-врачебная комиссия была пройдена мной очень легко, никаких ограничений. Вот как раз после неё, помню как сейчас, я и был вызван к себе одним большим начальником для доверительной и душевной беседы.

Он пригласил меня за столик, налил коньяку, мы выпили, долго разговаривали о том и сём, а затем он меня вдруг спросил: «А что, полковник, где была бы ваша группа в дни августа?» Я долго не задумывался, а ответил ему чисто по совести: «Мы все без исключения выполнили бы единожды принятую присягу, а присягали мы, товарищ… как вам известно, на верность одной стране! Переприсягать же — это не через яму перепрыгнуть и не перчатки сменить».

— Стало быть, если бы в августе ваш отряд был в Москве, я не сомневаюсь, на чьей стороне выступили бы вы лично, — буравя меня своими бесцветными глазами, чуть разочарованно сказал генерал.

— Вы правильно не сомневаетесь, я не меняю своих убеждений и не изменяю присяге!

Начальник тот, услышав мой совершенно откровенный ответ, недовольно поморщился, и уже к вечеру мне зачитали приказ об увольнении на пенсию.

Я после увольнения некоторое время пребывал в небольшом отчаянии, ибо неожиданно, как говорится, в одночасье, оказался вдруг без любимой работы. Офицеры отряда также почти все уволились. Многие из них первое время бедствовали в прямом смысле слова, но ни один из них, бывших моих подчинённых, как бы тяжело им ни было в те трудные годы реформ, никто не замарал себя сотрудничеством со структурами сомнительной репутации. Почему я так уверенно говорю об этом? Потому как знаю, что ребята из армейской разведки не понаслышке знали, что такое честь офицера.

Времена наступили очень трудные. Реформа была в полном разгаре. Моей военной пенсии еле хватало на оплату квартиры и немного оставалось на еду. Идти подрабатывать охранником я считал для себя неприемлемым, так как для этой «ответственной» работы ещё не подготовился морально. Торговать на рынке и ездить за товаром в Польшу, а тем паче в Турцию, моя личная совесть также ещё не созрела.

— Что за чушь?! Сторожей и вахтёров стали называть охранниками и сотрудниками службы безопасности. Никогда у нас не была такая работа престижной и денежной. Внутри страны должен быть строгий порядок во всём, тогда и всяким там фирмам, что при попустительстве властей обворовывают людей, не придётся потом скрываться от своих «кредиторов» за спинами охранников, — приблизительно так отвечал я на все многочисленные предложения от всяких структур занять должность начальника охраны. Да и жена, с которой мы прожили уже вместе пятнадцать лет, в этих вопросах была со мной солидарна…

* * *

Вот такую ситуацию закрутил почти год назад полковник Климов. Свою часть задачи он тогда выполнил прекрасно. Однако что произошло с ним после того, как мы вернулись из Турции, нам было неизвестно, так как пришлось долго восстанавливать своё здоровье. Его неожиданный приезд сейчас на дачу генерала действительно явился для нас сюрпризом. Однако Иван Фёдорович всегда умел удивлять.

— Клим?! — удивлённо воскликнул Сокольников.

— Какими судьбами? Мы про тебя и думать забыли! Что же ты не подал весточку? Как добрался и всё прочее? — в голосе Димки стали прослушиваться лёгкие саркастические нотки, а это было весьма опасное предзнаменование того, что настроение его может легко испортиться. Мой друг был человеком очень импульсивным, эмоциональным, а потому очень резким в своих суждениях и словах. Сокольников никогда и никому не стеснялся говорить, что белое — это белое, а чёрное белым или даже серым быть никогда, даже чуть-чуть не может. Я уже понял, какой будет следующая фраза моего друга, а поэтому постарался опередить Сокольникова. Сделав шаг навстречу гостю, я первым протянул ему руку. Крепкое рукопожатие перешло в дружеское объятие. Климов осторожно похлопал меня по спине и спросил: «Ну, Батя, как здоровье?»

— Здоровье отличное! Тьфу, тьфу, тьфу! — я трижды сплюнул через левое плечо, взглянув при этом на Сокольникова. — Ну а ты как, Володя?

Димка поприветствовал полковника немного прохладно. Я чувствовал, какие вопросы сейчас вертелись на языке моего друга. Мне было понятно, что Димка обязательно задаст их Климову, но я хотел, чтобы это было сделано чуть позже. В воздухе повисла тревога, но жена генерала Корабелова вовремя пришла на помощь. Будучи мудрой женщиной, она тут же уловила лёгкую напряжённость и необъяснимую враждебность Димки по отношению к прибывшему гостю, а потому быстро пригласила всех к столу. Алла Викторовна, так звали супругу генерала, самолично разлила по рюмкам холодную из запотевшей после холодильника бутылки водку и предложила выпить за встречу. Сорокаградусный русский национальный напиток сделал своё основное дело. Напряжение, возникшее первоначально, как-то само по себе исчезло, словно его и не было.

Мы не особенно долго сидели за столом, но вкусить прекрасных суточных щей из кислой капусты, свежих малосольных огурчиков, вкуснейшего салата из мясистых, крымских помидоров и сладкого ялтинского лука, жареных карасей всё-таки успели. Разговоры были самые общие: о жизни, о детях, внуках и конечно же с переходом к политике. Потом жена генерала ушла, прекрасно понимая, что её супруг собрал нас всех вместе для какого-то важного разговора. Корабелов посмотрел ей вслед, довольно улыбнулся и сказал:

— Ну что, ребятушки? Опять встретились?

После этих слов Иван Фёдорович решительно отставил в сторону вторую початую бутылку водки. Я сразу понял, что предстоит какой-то весьма серьёзный разговор и его инициатором является Климов.

Димка в это момент тихо покашлял. Он всё-таки не отказался от своего намерения о чём-то потолковать с нашим гостем. Сокольников только хотел уже было открыть рот, чтобы задать Климову давно вертевшиеся на языке вопросы, но бывший начальник управления не дал ему это сделать.

— Слушай, Дед, — назвал он его по прозвищу, — чтобы снять все твои вопросы, вначале послушай меня! — генерал говорил таким тоном, что Димка не осмелился перебивать. — Уголовное дело, которое возбудили против вас, именно благодаря стараниям Климова забрали из генпрокуратуры и передали военным. Ну а там нашлись честные ребята, которые его закрыли. Это — во-первых. Во-вторых, Клим сейчас генерал. Ну и, в-третьих, у него к вам есть дело.

— Генерал, значит… — многозначительно сказал Димка и замолчал. Однако пауза долгой не была. — Служишь новому режиму? Молодец! Звание, вон, получил! Так какого же хрена мы там погибали? Алёшка детей своих сиротами оставил? Генерал, значит? Ты передал хотя бы руководству страны ту отраву, из-за которой мы жизни свои положили и здоровье?