Галактики, как песчинки - Олег Авраменко

— Ну и как тебе сегодняшний вечер, Рейчел?

— Всё было просто здорово, — ответила я искренне. — У тебя хорошие друзья. Вот только Аня…

— Что «только»?

— Она немного не такая, как другие. В ней есть что-то странное… но не могу понять, что именно. Её странность какая-то неуловимая.

Олег кивнул:

— Это ты в точку попала. Есть в Ане что-то такое, что ставит меня в тупик. Что-то загадочное… или, скорее, непостижимое. И не только у неё одной, вся её компания такая.

— А ребята, что были на пикнике, не из её компании?

— Нет, они мои. Все, кроме Эстер. Впрочем, теперь она тоже в моей команде — её определили ко мне. Как и тебя, кстати. Ты ведь не против?

— Конечно, нет. Я же сказала, что у тебя хорошие друзья.

— А как тебе Паша?

Я улыбнулась:

— Знаешь, немного забавно слышать, что вы его так называете. По телику он «его царское высочество, великий князь», а для вас — просто Паша. Но он действительно оказался простым и милым парнем. Мне он понравился.

— Вы ему тоже понравились, — сказал Олег. Затем многозначительно добавил: — В особенности Эстер.

— Правда? — Я изобразила удивление. — Отчего ты так решил?

— Я понял это по выражению его лица, когда он смотрел на неё. Мы с Пашей знакомы давно, я знаю его как облупленного. Он очень влюбчив и особенно падок на рыженьких. А Эстер такая хорошенькая, что он никак не мог перед ней устоять.

— Да уж, — с невольной завистью произнесла я. — С её фигурой и мордашкой никто перед ней не устоит. По-моему, даже Аня… — Я осеклась, запоздало прикусив язык.

Олег взглянул на меня с восхищением:

— А ты наблюдательная, Рейчел! Аня и впрямь у нас такая. Обычно она водит шуры-муры с Сашей Киселёвым, но и девчонками не брезгует. Тем более, такими милашками как Эстер.

— Тебе она тоже нравится?

— Эстер? Конечно, нравится. Она всем нравится. Но ты вне всякой конкуренции. Ты…

— Пожалуйста, не надо обо мне, — попросила я.

— Хорошо, не буду, — со вздохом согласился он.

— Лучше поговорим про Павла, — торопливо продолжила я. — Ты уверен, что он не просто рвётся к власти, а действительно хочет перемен?

— Я убеждён в этом. За Пашу я могу поручиться головой. Но вот Вейдер, Аня и их товарищи… они вызывают у меня опасение.

— Чем именно?

— Своими авторитарными замашками. Боюсь, им не нужны перемены. В смысле — коренные преобразования. Похоже, они вполне будут довольны ролью серых кардиналов, тайной власти за троном… Хотя, может, я ошибаюсь. Возможно, они более практичны, чем я, и лучше разбираются в человеческой психологии. Это они отговорили Пашу от его первоначальной идеи сразу после восшествия на престол провозгласить конституцию и назначить выборы в Государственную Думу. Я не знаю. Мне всегда это казалось совершенно естественным и не подлежащим сомнению, но Вейдер заявил, что в таком случае у власти останутся те же люди, что и сейчас. Он считает, что наш народ ещё не готов к демократии, что его нужно постепенно к ней приучать. А ты что думаешь, Рейчел?

— Мне трудно сказать. Я ещё плохо ориентируюсь в вашем обществе, чтобы судить о таких вещах. Но думаю, что людям всё же нужно дать право выбора — какую власть они себе хотят. На моей родине есть поговорка: «Каждый народ имеет такое правительство, какое он заслуживает».

Олег задумался.

— Пожалуй, ты права. Это звучит немного жестоко, зато справедливо. Если народ сам выберет себе плохое правительство, то ему не на кого будет пенять, кроме как на самого себя. — Он сделал паузу. — Хотя нет. Как свидетельствует история, народ почти никогда на себя не пеняет. Он всегда находит виновников своих бед — либо внешних врагов, либо внутренних. Я смотрел много всяких хроник из прошлого разных планет, но ни разу не видел, чтобы на демонстрациях протеста люди несли транспаранты вроде: «Позор нам! Это мы сами выбрали себе такую власть».

Я пристально посмотрела на него:

— А ты, оказывается, циник. Не ожидала.

Олег тихо вздохнул:

— Я не циник. Просто порой становлюсь пессимистом. Наверное, сказывается влияние Вейдера и Ани.

Он склонился над консолью управления и подкорректировал курс автопилота, с тем чтобы флайер поднялся на максимально дозволенную правилами воздушного движения высоту. Затем щёлкнул выключателем, и свет в кабине погас. Остались только тусклые огоньки на панели да сияющие в ночном небе звёзды.

Я ожидала, что Олег сейчас полезет тискать меня и целовать, и уже приготовилась дать ему отпор. Но оказалось, что ничего подобного он не замышлял. Он просто откинулся на спинку кресла и устремил взгляд вверх, сквозь прозрачный потолок флайера.

— Рейчел, — тихо спросил он. — Что ты чувствуешь, когда смотришь на звёзды?

— Ну… наверное, восторг, благоговение, — ответила я.

— А мне становится грустно. Я думаю о далёких свободных мирах, где живут люди, которым открыта дорога в космос, и мне… мне хочется плакать. От зависти, досады, от собственного бессилия. Чем я хуже других? Почему я не могу летать к звёздам?… — Олег резко повернулся ко мне. — Это несправедливо, понимаешь! Я не хочу прожить всю жизнь прикованным к планете. Не хочу!.. Не хочу…

В полумраке его лицо показалось мне таким близким, таким родным, таким похожим на…

Нет, нет, это всего лишь наваждение! Этого быть не может, но…

Я сама не почувствовала, как придвинулась к Олегу вплотную и положила руки ему на плечи.

— Не мучь себя, милый, всё будет хорошо. Ты полетишь в космос, обязательно полетишь. Мы вместе полетим. Верь мне — я знаю, что говорю. Я подарю тебе звёзды, дай только срок. — А уже про себя добавила: «Мне это не впервые».

Олег поцеловал меня. Я не стала сопротивляться и лишь крепче прижалась к нему. Всю дорогу мы просидели в обнимку, целуясь и говоря друг другу ласковые слова. Таблетки, которые я всё же прихватила с собой, не понадобились. Нам и так было хорошо.

— …Вот такой вышел расклад, — подытожила Рашель, закончив пересказ своей беседы с наследным принцем. — Затея с «подсадными утками» не выгорела. Но задание нельзя назвать полностью проваленным, мы всё-таки кое-что выяснили. А главное, вышли на Павла, и он согласился с нами сотрудничать. — Она напряжённо посмотрела на меня. — Ведь мы с Эстер правильно поступили, да?

— Да, солнышко. Вы поступили так, как должны были поступить, — ответил я, всё ещё колеблясь, следует ли говорить дочери всю правду, или лучше по-прежнему держать её в неведении.

Но Анн-Мари рассудила за меня. Вскочив с кресла, она прошлась по комнате, удовлетворённо потирая руки.